Компаньоны [Алексей Венедиктович Кожевников] (fb2) читать постранично, страница - 2

салазки под узелки и корзины.

— Несим багаж, товарищ, эй! Товарищ, несим; немного, на хлеб возьмем, только на хлеб, — ходил Азямка за пассажирами и уговаривал их.

Дама посмотрела на Азямку и на свой чемодан.

— Не донесешь, мал ты, — проговорила она.

— Несим, я сильна, пожалуйста, несим, — Азямка подставил спину в дырявом халате.

— Нет! — Дама взяла извозчика.

— Экстренный выпуск!.. Похороны Ленина!.. — резал Люляй морозное утро, как звонкий лед колют на реке. Люди с траурными повязками и без них раскупали газеты.

— Идет дело — умер Ленин, мороз ударил, газеты нарасхват и сдачи не берут, некогда снимать перчатки, — радовался Люляй и со вчерашнего вечера доколачивал червонец барышей.

Разобрали пассажиров и багажи извозчики, салазочники, ничего не досталось Азямке.

— Товарищ, несим, дешева несим, хлеб мало–мал даешь, — просил он несмело у последних, торопливо уходящих с морозной площади, пассажиров.

Пропала у Азямки смелость: не берет никто, и сегодня не будет работы, не будет хлеба, Азямка — татарский малайка из Мингер — будет голодать.

— Не надо, я на извозчике, не надо, — настаивал гражданин.

Шиш молча прикрутил корзинку к салазкам,

— Поехали. Куда? — спросил он.

— На Петровку, мне надо бы.

— Две тысячи возьму, извозчик 10 берет.

Подшмыгнул к Шишу Шарка.

— Много ли с этого? — шепнул он.

— Две тысячи.

— Дедке скажешь полторы, четыреста мне, тебе сто дам… не обманул?

— Спроси.

— Верю, — и побежал Шарка на другой вокзал, чтобы узнать заработок второго салазочника и часть его повернуть в свою пользу.

Волчья Ягода уговорил багажистую даму и нагрузил большой воз, уперся, потянул, и с визгом, но ехали сани… Сообразил Ягода, что одному до Таганки не дотянуть груза, будет баня.

— Азямка! Эй, Азям–князь! — крикнул он на всю площадь.

Татарчонок мигом появился.

— Помогай тащить, деньги будут, хлеб будет.

— Спасиба, Волчья Ягода, бульна спасиба, — залепетал татарчонок.

Вдвоем поперли воз в гору, натужились, и от обоих шел пар, а под гору Волчья Ягода пел:

Куда на пойдет может жить…

и любит «Червонец» курить…

Ягода и Азямка с Таганки обратно к вокзалу мчались бегом, торопились захватить следующий поезд.

Улицами шли длинные процессии к центру с красно–траурными флагами.

Ягода и Азямка обгоняли их.

— Азям, знаешь Ленина? — спросил Ягода,

— Бульшои человек, бульна бульшой человек.

— Пойдем за ними Ленина хоронить?

— Не ашал Азямка, ашать мал–мал надо.

— Ашать, ашать, вечно голоден, — ругался Ягода, а сам понимал, что ни Азямке, ни ему самому нельзя итти за другими, работать надо, «Червонец» курить надо, есть надо, нельзя пропустить ни одного поезда. Помнил все это Ягода, пел песню и помнил, а Шиш помнил другое: «Придет без денег, хозяин побьет, Шарка побьет», и он также не пропускал ни одного поезда, и он не мог итти хоронить Ленина.

Поздно вечером, когда уже схоронили Ленина и открыли чайные, а мороз не унимался, Ягода и Азямка сидели в чайной, пили кипяток.

— Молодец, Азямка, помог мне. Ты сильный, малайка, воз мы здоровый уперли.

— Мингер жеребенок и баран ашал, Москвам хлеб ашать нету.

— К, лету тележку надо заводить вместо смазок, а денег–то тю–то, во сне и то давно не видал.

Молчал Азямка, ему не приходилось думать ни о санках, ни о тележке.

— Не набить одному на тележку, воровать придется летом, до зимы. Ты, Азям, воровал?

— Колотит бульна.

— Верно, колотят здорово. Шиш — дурак, работает на хозяина, с голоду дохнет. Пошел бы Шиш к Волчьей Ягоде работать, была бы пара салазок, и взял бы Ягода Азямку к себе.

Блестели черные Азямкины глаза — хорошо говорит Волчья ягода.

Вошел Шиш.

— Куда? Иди–идй» — загородил ему дорогу служитель.

— Чай пить.

— Нету.

— Как нету, пьют все.

— Тебе нету.

— Эй пусты, я плачу, Ягода платит!.. Шиш, сюда. — позвал Ягода из дальнего угла.

Знали Ягоду, как аккуратного плательщика, и пропустили Шиша.

— А Шарка увидит? — встретил Ягода Шиит вопросом.

— Не боюсь я его.

— Давно ли? — удивился Ягода.

— Сегодня не боюсь. Мерзнуть там… пью на хозяйские деньги. Пива, чаю!

— Ловко, Шиш, пей и иди к Ягоде, тогда Азямку возьмем.

— Иду и с салазками, их за год работы — на хозяина и на Шарку я год работаю.

Пиво и теплый чай пьянили, согревали, и смелость росла у Шиша, Давно понимал парень, что его грабят, смелости только не хватало уйти.

— Иду к тебе. Кури, Ягода, на хозяйские куплены, кури, Азямка! Шарка приставать ко мне будет, выручайте.

— Выручим, Шарке зубы выбьем, понесет хоронить их раньше времени.

В чайную пришел Шарка,

— Шиш, поезд! Чьи пропиваешь? — подбежал он.

— Твои пропил, на хозяйские пьем.

— Поезд, не знаешь? — схватил Шарка Шиша за рукав и попер из чайной.

— Уйди, я с Ягодой теперь!

— Там увидим, с кем.

— Шарка, вон дверь! — встал Ягода и кулаком выписал круг перед Шаркиньм носом. — Шиш