Оборванный след [Даниил Александрович Гранин] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

ругать их нет смысла. Все определяет выгода, бизнес…

Голос его вдруг надломился, сник — надо уходить, наверняка он сам что-то перестал понимать, держится за старомодные понятия — воюет за институт, ищет заказы, выпрашивает деньги, как будто институт нужен одному ему. Взяв у Погосова заявление, тут же подписал ему отпуск на месяц.

Дачный поселок давно опустел, грибная пора кончилась, лыжная не наступила. Леса стояли притихшие, еле слышно потрескивал листопад. К вечеру тишина подступала вплотную. Хотелось включить транзистор, пойти на шоссе, но Погосов не позволял себе поблажек.

Последние дни в институте все мешало ему. Накинулся на Леночку из-за какой-то опечатки, кричал безобразно, губы ее сразу опухли, она ничего не могла ответить.

Безлюдье, поздняя осень, мелкие звуки в притихшем остро свежем воздухе. Медленно он приходил в себя. Садился за компьютер, сидел перед мерцающим экраном. В городе казалось, что стоит избавиться от институтской дерготни и сразу накинется на работу. Проходили дни, в голове ничего не появлялось. Вдруг обнаружил, что думает о чем-то постороннем.

Вместо одиночества он очутился в непривычном обществе самого себя, никогда раньше он не оставался с собою один на один, так, чтобы думать о своих возможностях, о том, способен ли, к примеру, решить эту проклятую задачу. По силам ли ему? Он не привык к неудачам. Раньше ему все удавалось. Потому что — талант. Давно уже числился талантливым. А вот и кончалась пора надежд, отцвели хризантемы… Неужели все дело в конфузии с докладом? Ошибки — ерунда, ошибки поправимы, хуже, что на самом деле явление, которое он наблюдал, ему самому непонятно. Путаные его объяснения в Ереване задробили, все оказалось куда сложнее, может, задача эта ему не по зубам. Конечно, кто-то ее обязательно решит, и решение окажется обидно простым. Так бывает со всеми открытиями. «Господи, а мы-то думали…» Когда-то он читал про Фарадея, как тот годами не мог найти закон индукции, искал, искал, и вдруг однажды пришло откровение и все стало выглядеть очевидным. Наверняка то же случится и с его задачей. Он обнародовал ее, и кто-то уже ломает голову над ней и вот-вот обгонит…

В то утро он встал примиренным, кротким. Будем делать все, что можем, и до тех пор, пока можем. Как говорили древние, пусть не хватает сил, но желание все же похвально.

Вскипятил кофе, для него всегда «в начале было кофе».

Эйнштейн десятилетия бился над теорией единого поля, бился, бился и не добился. Бедствия великих людей весьма помогают.

Вышел на крыльцо. От легкой пороши на дворе посветлело. Дятел стучал по электрическому столбу. Будем, как все, как Фарадей и прочие коллеги.

Наклонив голову в красном беретике, дятел покосился на Погосова, застучал с новой силой. Во все стороны летела коричневая труха.

Спрыгнув с крыльца, Погосов пустился в утреннюю пробежку. Дорога тянулась вдоль штакетников, заколоченных дач, глухих заборов, покинутых детских площадок. Всюду пусто, ни души, ни дымка, ни собак. Погосов свернул по тропе, к дюнам, к морю. Ледок стеклянно звенел под ногами. Сквозь тонкий снег тропа просвечивала палыми листьями и погибающей травой. С дюн открылся залив. Вода блестела, еле шевелясь. Слева на горизонте висело копотное марево, обозначая дальний город. Из свежего, чистого утра с острым запахом хвои и моря было непонятно, зачем там, в мглистом чаду, в тесноте живут люди, зачем стремятся туда от простора и тишины.

Вдоль обреза воды шла незаснеженная полоса песка. Было приятно бежать по влажной ее упругости. Легкие исправно раздувались, каждая альвеола растягивалась, он чувствовал любую клеточку своего тела, руки отмахивали шаг, помогая отталкиваться от этой небольшой провинциальной планеты на краю Галактики. Хотя насчет провинциальности у Погосова последнее время появились сомнения.

И физика атмосферы, и плазма — то, чем он занимался, все чаще приводило его к согласию со странной идеей Щипаньского, что весь этот мир, вся Вселенная устроены целесообразно, абсолютно точно подогнаны под существование человека. Земля как планета находится в том единственном месте, где может жить человек и прочие твари, следовательно, она и есть центр Вселенной. Если б не эта проклятая задача, можно было бы заняться…

Переходя на шаг, он глубоко дышал, наслаждаясь вкусом воздуха, различая слабые запахи то камыша, то водорослей. Рядом лежал остывающий залив. Тепло дрожало над его серой гладью. В утреннем покое тело Погосова растворялось и парило, покинув свои печали. От полноты чувств он хрипло запел:

Есть только миг

Между прошлым и будущим…

И тут он увидел на подмерзшем песке четко отпечатанный след женских туфель.

Женщина шла в том же направлении. Шла не так давно, однако впереди берег был пуст. Погосов оглянулся. Судя по рубчатому следу его кед, он давно уже бежал рядом с ее следом. Можно было подумать, что они гуляли вместе по этой отмели, нога в ногу.

След повернул к лодке, вытащенной на берег. Ледяной нарост