Апокриф от соседа [Сергей Голосовский] (fb2) читать постранично, страница - 21

всматривался в свинцовую гладь Мертвого моря. Фома тихонько произнес в унисон его мыслям:

— Я тоже не верю в предательство Юды.

— Ну, ладно, может, вы и правы — Юда не предавал, — завелся Симон-Петр. — Мы все опять виноваты, теперь перед Юдой. Ну и что с того?! Пойми: Юда, если он святой, получит на небе свою великую награду — вечное блаженство. А мы? Мы должны здесь продолжить великое дело Ешуа, должны донести добро до людей. Пусть даже мы не знаем всей правды о том, что произошло с Ешуа, мы же не ясновидцы, в конце концов! Если допустить предательство Юды, все в нашей истории получается складно, если же нет — в самом деле непонятно, почему именно сейчас погиб Ешуа, почему еще три года назад не забросали его камнями? К тому же все апостолы должны говорить одинаково. И даже если мы втроем будем уверены, что Юда невиновен, то, как расскажем об этом другим?

От громкого голоса Симона проснулся Авиэль и, обведя пещеру безумным взором, прислушался к разговору.

— Бог простит нас, если мы заплатим за наше великое дело добрым именем Юды, а ему, если он не виновен, еще раз говорю тебе, воздастся сторицей, — заключил Петр.

Андрей, не отрывая взгляда от темнеющей внизу поверхности, покачал головой:

— Не дают мне покоя последние слова, сказанные учителем на нашей тайной вечере: «Прав Юда. Ступайте по домам своим, творите добро и простите меня в сердце своем. Добру я учил вас, но, не противясь в должной мере домыслам о божественности своей, был причастен ко лжи, и ложь эта сама становится злом и грехом, забудьте ее, но творите добро, только добром счастлив и вечен человек». Чувствую я, что искренне говорил учитель, а не испытывал нас.

В этот момент Авиэль поднялся и, еле держась на ногах от слабости, вызванной долгим недоеданием и перенапряжением сил, подошел к краю пещеры. Ухватясь за выступ скалы, он обвел жутким своим взглядом учеников Ешуа, замерших от неожиданности и испуга. Он хотел закричать, но только надтреснутый шепот вырвался из его сорванной глотки:

— О, маловерные! О, ничтожные дети мои! Как смеете вы сомневаться в божественной власти учителя вашего?!

— Кто ты, человек?! Видно, ты болен! — испуганно отозвался Фома, по-прежнему сидящий на корточках в углу.

— А ты не узнал меня, ученик мой? Или не видишь ты, что дух учителя вашего Ешуа, сына Господня, вселился в тщедушное тело раба Господня Авиэля, принявшего ныне имя Йоханана, ибо воздалось ему по вере его!

С этими словами Авиэль отер свои ладони о запыленную одежду и ткнул их поочередно в лицо каждому из учеников.

— И как вселился в меня дух Господен, проступили эти раны на руках моих, как следы гвоздей на дланях учителя вашего.

— Так это, наверное, следы от камней, за которые ты цеплялся руками, пока лез сюда, — предположил Фома и показал две свои царапины.

Но в ответ получил от Авиэля плевок в лицо.

— Воистину, ты Фома неверующий, и будет тебе такое прозвание во веки веков!

— А ты, Андрей, и ты, Симон, Петр — камень основания церкви моей! Полны ли вы верой?

Услышав последние слова Авиэля, повторившие столь дорогие ему слова Ешуа о себе, Симон рухнул на колени и, увлекая за собой растерянного Андрея, возгласил:

— Все! Прочь сомнения! Нет сомнениям места в вере истинной. С именем учителя нашего мы возродим мир. И, да здравствует новая эра — эра Христа! Это будет эра счастия и благодати. И люди станут добрыми и мудрыми, братьями по любви и вере, не будет ни казней, ни кровавых войн.

— Истинно, истинно! Грядет Царствие небесное! Осанна в вышних! — и безумный нечеловеческий хохот сотряс хлипкое тело Авиэля.

Страшное зрелище этого сумасшествия столь напугало Фому, что он попытался ускользнуть из пещеры, но внезапно был остановлен видением вовсе немыслимым: бесшумные всполохи, предвестники землетрясения, возникли в темнеющем вечернем небе, и с ясностью знамения на тяжелой металлической глади Мертвого моря отразились картины, которые могли бы быть понятны только далеким потомкам.

— Смотрите, — закричал Фома не своим голосом, и обернувшиеся на его крик Андрей и Симон тоже увидели отраженные всполохи, похожие на костры с горящими на них людьми, и вспышки, напоминающие взрывы снарядов и бомб. С суеверным страхом апостолы всматривались в это непонятное, жуткое зрелище, озвученное безумным хохотом потерявшего рассудок Авиэля и гулом начинающей содрогаться земли.

Симону показалось, что кто-то зовет его и, дрожа, он шагнул к краю скалы…

Москва, 1987 -1997