И всякий, кто встретится со мной... [Отар Чиладзе] (fb2) читать постранично, страница - 188


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

каторжанин-врач; это и было оружием в беспощадной, не на жизнь, а на смерть борьбе — борьбе не за продление еще на день-другой этой собачьей, осточертевшей всем жизни, а за рождение другой, новой жизни!» Каторжане сходят с ума, умирают, как умер Нико, умерла его жена Лиза, но эта гордая и достойная смерть вовсе не похожа на кончину истерически цеплявшегося за жизнь Кайхосро Макабели. Другая цена всему! — вот что открывает для себя бесконечно удивляющийся Александр. Он понял, наконец: «…Нико, который некогда от страха и волнения не смог и спички зажечь, чтобы взорвать полуотсыревший порох, добровольно пожертвовал собой не для того, чтобы у империи стало одним генералом меньше, а для того, чтобы заставить брата увидеть собственные ничтожество и слепоту. Обидно было ныть о потерянной в детстве руке, когда спасать следовало детство, мечту, красоту вообще; когда изуродована была вся земля, заживо гнившая от бессилия, рабства и затаенного в сердце гнева; когда самодержавие, одетое в рясу священника или сюртук учителя, ставило голыми коленками на кукурузные зерна тысячи детей, виновных лишь в том, что они говорили на родном языке; когда у поэта, певца свободы, до сих пор дрожала рука, в детстве искалеченная инспектором гимназии…»

Рок, преследовавший Макабели, оказался преодоленным только тогда, когда потомки Кайхосро нашли в себе силы взломать панцирь себялюбия и ужаса перед жизнью, увидели зависимость своей судьбы от судеб других людей, исторических судеб своего народа.

Помните, в доме Макабели часто звучали слова о бессмысленности добра, обыкновенной доброты, об их расслабляющем влиянии на человека. Когда Александр после своего паломничества в Сибирь с удивлением думает: «Неужели же доброту нужно расходовать так же бережно, как хлеб, воду и соль, и излишек ее так же вреден, как неумеренное потребление хлеба, воды, огня или соли?» — эти размышления воспринимаешь не только как знак духовного прозрения настрадавшегося человека, но и как знак, символ бесконечной способности человека вообще к нравственному возрождению, к восстановлению его души из пепла неверия и всепоглощающего скепсиса.

Александр сделал не так уж много. Он привез в родовой дом девочку, дочь умершего на каторге брата. Но этот обновленный человек сделал главное: проникся ответственностью за жизнь, будущее другого человека, принес в мрачный дом Макабели иное мироощущение и иную жизненную философию. «Человек покоряется выдуманной им самим судьбе, приспособляется к ней, но это вовсе не значит, что приспособляемость — его главное свойство…» — говорилось в начале романа, и поневоле Еернешься к этой мысли, дочитав роман до конца.

Его нельзя не сравнивать с романом «Шел по дороге человек». От горького страдания за людей к сознательному стремлению коренным образом изменить их жизнь пришел герой Отара Чиладзе Оценим принципиальное значение этой эволюции.

Повествование о событиях трехтысячелетней давности подернуто неизбежным романтическим флером. Писательская работа в сфере античного мифа — признак крепнущего национального самосознания, попытка установить прямые связи национальной культуры с культурой мировой, общечеловеческой

Роман о семье Макабели — это поиск нового социально-исторического контекста, в котором находится народ, давший писателю язык и мироощущение.

Отар Чиладзе не годится в утешители. Его взгляд на человека зачастую бывает скептическим. Это — скепсис философа, ибо, проводя своих героев через жестокие испытания и потрясения, писатель проверяет пределы нашей, присущей людям, душевной и нравственной стойкости. «И всякий, кто встретится со мной…» — философский роман, убедительно доказывающий, что переделка мира на справедливых началах и обновление человека нераздельно слиты в могучем потоке человеческого бытия.


А. Руденко-Десняк.