Утреннее шоссе. Взгляни на свой дом, путник! [Илья Петрович Штемлер] (fb2) читать постранично, страница - 168

самолет. И, снижаясь, шпарит прямо на меня. Я ошалело вскочил на ноги, оглянулся. Дети продолжали свой пинг-понг, пожилые дамы продолжали беседу… Самолет с ревом приближался. Я видел лицо летчика в носовой кабине… Вот самолет очутился над моей головой; казалось, стоит подпрыгнуть, и я коснусь протектора его колес.

Едва не задевая крышу, самолет скрылся за отелем «Шератон». Оказывается, аэропорт находится в самом центре города, и посадочная полоса начинается у пляжа. Как вам это понравится?! Самолеты прибывали с интервалом в двадцать—тридцать минут. Через несколько прилетов я воспринимал подобное положение вещей как своеобразную экзотику. И уже не обращал внимания. О мастерстве летчиков можно было догадываться по царящей на пляже безмятежности…

Слух мой все настойчивее привлекала беседа соседок. Странная какая-то беседа. Одна из них говорила по-русски:

– Знаешь, Лена, я очень люблю маринованные грибы с перцем и уксусом. А у вас здесь вообще никаких нет грибов.

Вторая женщина отвечала по-английски. И что-то о пенсионном законе штата Нью-Джерси.

«Какие-то психи», – подумал я и косо, по-птичьи, бросил любопытный взгляд на солидных женщин в ярких купальниках. Та, что говорила по-русски, ласково поглаживала колено той, что отвечала по-английски.

«Лесбиянки, что ли? – мелькнуло у меня в голове. – Хорошенькие новости: тетушки-лесбиянки. И нашли друг друга. Ну и страна, можно встретить кого угодно. Может, они еще и травкой балуются? От таких дамочек надо держаться подальше».

Тем не менее нестыкованность фраз, произносимых на разных языках, при полном, казалось, согласии их произносивших мне чудилась каким-то диалогом в театре абсурда. Распаляемый любопытством, я уже открыто глазел на женщин. Уловив, что я прислушиваюсь, одна из них посмотрела на меня синими счастливыми глазами.

– Это моя сестра Лена, – сообщила женщина по-русски. Вторая согласно закивала и добавила по-английски:

– А это… Кэт… Катарина. Моя русская сестра.

Все понятно, тетки уже «побратались», так удобно для легализации отношений. В Израиле тоже есть полиция нравов.

– Да, вы очень похожи, – согласился я и повторил то же самое по-английски, подумав при этом: будь у меня подобный «братик», я вряд ли афишировал бы наши отношения. Что ж, каждый по-своему относится к проблемам «сексуальных меньшинств».

Русская протянула мне руку и проговорила:

– Вот, видите? Номер, – продолжала она, улыбаясь. – У меня – сто пятьдесят тысяч сорок четыре. А у Кати… Катя, покажи молодому человеку свой номер, – и приподняла сухонькую смуглую кисть соседки. – У нее – сто пятьдесят тысяч сорок пять. Я по номеру ее и нашла. Через Красный Крест. Столько лет искала и нашла. По номеру.

Я поежился. Подобные блеклые номера я видел на фотографиях в мемориале «Яд-Вашем»… Я все понял. Не в деталях, а как-то одним общим рисунком, как воспринимается пейзаж.

Они и впрямь были родные сестры. Та, русская, на два года старше американки. Клеймо им поставили в Дахау. Одной было семь лет, второй – пять. Пройдя лагерный ад и чудом выжив, девочки потеряли друг друга. Одна попала вначале в Чехословакию, а потом вернулась в Россию, в город Курск, а вторую взяла к себе американская медицинская сестра, увезла в Штаты… И вот через пятьдесят пять лет они встретились в Элате, где у американки был собственный дом. Родные сестры сидели рядом и… не понимали друг друга.

Долго глядел я вослед, пока сухонькие их фигурки не скрылись в яркой зелени парка.

Назавтра, из окна автобуса, что направлялся в океанарий, я вновь увидел двух женщин. Они шли по улице, вероятно на пляж. Мне так хотелось их окликнуть, но стекла автобуса были наглухо задраены, как в подводной лодке, из-за кондиционера. А жаль…

Самое странное, в фантастическом океанарии, наполненном фауной всех южных морей, от креветок и до белой акулы, что степенно плавала в гигантском циркулярном аквариуме, а опустившись на двадцатиметровую глубину, в огромных окнах подводного музея можно созерцать рыб в их естественной среде, образ двух сестер, разъятых судьбой, отвлекал меня. И в долине Тимны, где причудливые столбы «Пилястры царя Соломона», словно хмурые воины, окружали храм богини Хатар, и на месторождении меди, где этот ценный металл, по мнению археологов, добывался уже шесть тысяч лет, и на веселых развальчиках, где продавались сувениры из меди и глины… повсюду нет-нет да и всплывал в памяти образ двух родных сестер, не понимающих друг друга.

К вечеру, собрав вещички и простившись с хозяйкой, я заглянул в кафе при автовокзале – поесть перед дальней дорогой. Пробыл там минут тридцать и, покинув помещение, направился к открытой площадке. Очутившись на улице, я замер – весь склон горной гряды, что тянулась с севера в сторону Иордании, полыхал пронзительным красным цветом. Лучи закатного солнца, преломляясь каким-то образом, отражались от богатой медью и магнием породы. Или какой-нибудь еще физический эффект, но горы пылали огнем, --">