Барвинок [Маргарита Сергеевна Дорогожицкая] (fb2) читать постранично, страница - 5
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
В хату зашла, на иконы в уголке перекрестилась, рука к крестику потянулась по привычке. Заметил казак, нахмурился: — Отчего без креста? Потупилась я с досады, не хотелось мне лукавить. — Клятый лях отобрал, шляхтич Осышковский, из города. Не по своей воле к вам, пане Бунчук, пришла. Уж простите меня. Чертовщина на хуторе творится, вот староста шляхтичу и пожаловался. Не вернет тот батьковский крестик, пока не узнаю, кто его пана сгубить хотел. Купцы заезжие с ума сходят, сказывают, что ваша дочка за ними приходит да за собой тащит… Потемнел лицом казак, темными очами гневно сверкнул: — Это кто ж на мою Марыську наговаривает? Мало им, что похоронить по-людски не смог!.. Так и после смерти в покоя не оставят! На лавку без сил опустился, голову повесил. Молчал долго. — Что узнать хотела? Я рядом села, задумалась. — Отчего Марыська купаться удумала? Ведь на прошлые Покрова холодно было… — А я почем знаю, — махнул рукой казак. — Ее как нашли? В сорочке одной или в одежде? Может, видел кто, как она купаться шла? Подружки? — Нет. Я ведь не сразу дочки хватился, по утру кинулся, нет ее. Думал, что на ярмарку с утра побежала, уж больно охоча Марыся была до бабских заморских диковинок. И где их только брала?.. А как вечером не вернулась, искать стали, всем хутором. Одежду на берегу нашли, а Марыська словно в воду канула… — казак осекся, губу закусил, я глаза отвела. — Когда ж нашли? — Через три недели. Вниз по течению, в соседнем хуторе, к берегу прибило. Едва узнал, и то — по крестику. — В сорочке была? — Да. Только от сорочки одни лохмотья остались… — А хоронили в чем? — В свадебной сорочке, ее Марыся сама вышивала. — А рисунок на ней помните, пане Бунчук? Казак задумался, в скрыню полез неохотно, достал вышитый рушник с маками и птахами, мне протянул. — На всех сорочках такой был? — Да. Нравились ей маки… — Пане Бунчук, а вы на свадьбу с ее согласия сговорились? — Да неужто я дите свое неволить бы стал? Приглянулся Степка дочке моей, богатый хозяин, щедрый, хоть и немолодой. Да и я за ней приданое знатное давал… — Так зачем же ей топиться? — Да не топилась Марыська! — стукнул олийник по столу кулаком. — Наговоры все это, завидуют люди, злыми языками брешут! — А может помог ей кто? Не по своей воле в воду полезла? — Да кто б посмел! — А если свадьба кому поперек горла стала? Поклонники у Марыськи водились? Ведь сказывают, девка красивая была… — Да хлопцев вокруг нее столько вилось, разве всех упомнишь! — А купцы заезжие среди них водились? Или шляхтичи городские? — Ты что такое несешь, девка! — Люди сказывают, что зналась твоя дочка с купцами. А людская молва… Вскочил казак, лицо страшное сделалось, кровью налилось, кулаки сжал, по столу стукнул, тот и раскололся. — Вон пошла! Горько мне стало, что правду приходится вытаскивать, мертвых тревожить. Поднялась с лавки, кивнула, к двери направилась, но возле порога застыла, обернулась. — Уж простите, пане, но неужто подарков дорогих у дочки не замечали? Ведь сами сказали про… — Уходи, а то зарублю!
Уже за порогом вспомнила, что хотела спросить, где могилка Марыськи, но возвращаться не хотелось. А когда за ворота выходила, с хлопцем столкнулась. Статный, голубоглазый, он стоял словно вкопанный, на хату тоскливо смотрел, но зайти не решался. — Здоров будь, хлопец. Чего в хату не идешь? Он взглянул на меня сумрачно, темноволосой головой покачал, и меня словно обожгло — ведь до дрожи похож на олийника! — Тебя звать как? Ты ведь сын пана Бунчука? — Василь, — кивнул хлопец, потом вздохнул, развернулся и прочь пошел. — Обожди, — кинулась я его догонять. — Покажи мне, где могилка Марыськи. Запнулся он на ровном месте, меня кажется впервые по-настоящему увидал, спросил удивленно: — Тебе зачем? Ты кем ей была? Подружкой? Так отчего спрашиваешь, знать должна. — Не так все, — начала я, под его шаг торопливый подстраиваясь. — Меня староста разузнать все заставил. Потому что на ярмарке дела странные твориться начали, купцы утопленницу видели, сказывают, что Марыська то была. — Брехня это! — он даже шагу не замедлил. — Василь, а скажи, какой Марыська была? — не унималась я, торопясь узнать побольше, пока есть возможность. — Красивой она была, — в сердцах он сказал. — А люди такого не прощают. Завидовали ей, злобой исходили. А она даже радовалась, что завидуют. Глупая была! — А отчего
Последние комментарии
7 часов 17 минут назад
7 часов 18 минут назад
18 часов 41 минут назад
18 часов 42 минут назад
20 часов 43 минут назад
20 часов 45 минут назад