Прочитал первую книгу и часть второй. Скукота, для меня ничего интересно. 90% текста - разбор интриг, написанных по детски. ГГ практически ничему не учится и непонятно, что хочет, так как вовсе не человек, а высший демон, всё что надо достаёт по "щучьему велению". Я лично вообще не понимаю, зачем высшему демону нужны люди и зачем им открывать свои тайны. Живётся ему лучше в нечеловеческом мире. С этой точки зрения весь сюжет - туповат от
подробнее ...
начала до конца, так как ГГ стремится всеми силами, что бы ему прищемили яйца и посадили в клетку. Глупостей в книге тоже выше крыши, так как писать не о чем. Например ГГ продаёт плохенький меч демонов, но который якобы лучше на порядок мечей людей, так как им можно убить демона и тут же не в первый раз покупает меч людей. Спрашивается на хрена ему нужны железки, не могущие убить демонов? Тут же рассказывается, что поисковики собирают демонический метал, так как из него можно изготовить оружие против демонов. Однако почему то самый сильный поисковый отряд вооружён простым железом, который в поединке с полудеманом не может поцарапать противника. В общем автор пишет полную чушь, лишь бы что ли бо писать, не заботясь о смысле написанного. Сплошная лапша и противоречия уже написанному.
Часть вторая продолжает «уже полюбившийся сериал» в части жизнеописания будней курсанта авиационного училища … Вдумчивого читателя (или слушателя так будет вернее в моем конкретном случае) ждут очередные «залеты бойцов», конфликты в казармах и «описание дубовости» комсостава...
Сам же ГГ (несмотря на весь свой опыт) по прежнему переодически лажает (тупит и буксует) и попадается в примитивнейшие ловушки. И хотя совершенно обратный
подробнее ...
пример (по типу магического всезнайки или суперспеца) был бы еще хуже — но все же порой так и хочется прибавить герою +100 очков к сообразительности))
В остальном же все идет без особых геройств и весьма планово (если не считать очередной интриги в финале книги, как впрочем было и в финале части первой)). Но все же помимо чисто технических нюансов службы (весьма непростой кстати...) и «ожидания экшена» (что порой весьма неоправданно) — большая часть (как я уже говорил) просто отдана простому пересказу «жита и быта» бесправного существа именуемого «курсант»))
Не знаю кому как — но мне данная книга (в формате аудио) дико «зашла»)) Так что если читать только ради чтения (т.е не спеша и не пролистывая страницы), то и Вам (я надеюсь) она так же придется «ко двору»))
прокляты.
— Ну так заскочите за своим другом, — кокетливо пожал плечом Золотце. — Возьмёте авто, и дорога веселей покажется. Мы ведь вас не торопим.
— А ну как я потеряюсь? — прищурился Гныщевич. Золотце надул губы почти с обидой:
— Ну куда же вы потеряетесь? Ведь тавры есть не только на корабле, но и в общине, а община в Петерберге потеряется навряд ли.
— И не страшно гнать меня в Европы? — усмехнулся Гныщевич хэру Ройшу. — Вдруг я им понравлюсь?
— Ваша самонадеянность не знает границ. — Хэр Ройш встал, и вслед за ним поднялся Золотце, Мальвин стоял и так; один Скопцов остался сидеть. — Верно ли я уловил, что мы с вами нашли взаимопонимание?
Будьте вы все прокляты, и будь проклят сам Гныщевич за то, что всё же не сумел ни к чему в жизни не привязаться.
Он и рад бы был огрызнуться, но лицо невольно перекосило улыбкой. Гныщевич знал европейские языки, но мало что знал про сами Европы — до сих пор те являлись в Петерберг своим ходом, не требуя прилагать к знакомству усилия. И вроде бы здесь полагалось сказать самому себе нечто решительное и значительное, но голова пустовала. Только одно и подумалось: леший тебя дери, графьё, ну какого рожна ты не выстрелил, когда уже прицелился?
Гныщевич совершенно не жаждал умирать. Он был très heureux, рад чрезвычайно, что живёт, и чем меньше в нём побывало пуль, тем лучше. Поэтому сейчас он сам болтавшейся в голове мысли удивлялся.
Стоило стрелять, графьё. Попадать не стоило, а вот дёрнуть крючок — да. Тебе ведь хотелось, хуже того — ты был должен, хоть бы и pro forma, хоть бы и мимо, совсем в сторону.
Неужто тебе тоже было страшно рисковать?
— Вы, мне кажется, думаете, будто мы над вами нарочно смеялись, — спас Гныщевича скопцовский голос, по-прежнему тихий и какой-то жалобный, — совестили вас, угрожали… Мы нарочно, правда, только это ведь не для смеха. Мы… Я надеялся, что найти общий язык всё же можно. Что необязательно вас принуждать, что можно по-другому, что вы поймёте… хоть что-нибудь. Что-нибудь почувствуете — по поводу графа Метелина или по поводу успокаивающих смесей в городе… Что у вас хоть какая-то тень скользнёт по лицу, — он судорожно вздохнул. — И что у нас с вами всё-таки есть хоть толика общего. Жаль, что вы действительно такой, каким казались.
Гныщевич не стал отвечать. Он молча развернулся на каблуках и вышел из зала вон — первый и сам, без звона шпор, которые как-то не успел наладить. Будь Метелин тоже проклят — как подумаешь о нём, так и хочется вдруг от шпор отказаться вовсе.
А они Гныщевичу, между прочим, жизнь спасли.
Притворив дверь, он с полминуты молча глядел перед собой. Отличники могли бы в любой момент споткнуться о его спину, но на то ведь они и отличники, чтобы задерживаться в аудитории, даже когда лекция закончилась.
Вокруг Гныщевича сновали студенты. Такие же, как и всегда, как и год, и два, и три, и всего час назад — весёлые и с книгами в сумках. Один из них до того увлёкся пересказом недавней лекции (фрайдовской, naturellement), что чуть не сбил с Гныщевича шляпу, за что и получил по руке. Рассеянно извинился, обернулся, прищурился снисходительным взором второкурсника:
— Что-то ты какой-то… Где твой пояс, бесценный друг?
— В надёжном месте, — отстранённо ответил Гныщевич, размышляя, не следует ли обрушить проклятие и на голову студента тоже. Тот об этом не знал, и потому немедленно сделался насмешливым:
— В надёжном? Это в котором? В сердце, что ли?
Гныщевич сфокусировал взгляд и обнаружил, что у самого студента пояс продет перевязью через плечо. Перевязь вышла так себе, поскольку носителю явно жала, но он однозначно своей находкой гордился.
— Non, cher ami, — усмехнулся Гныщевич и щёлкнул его по бляшке. — В надёжном месте — это не в сердце, а в сейфе.
Эпилог
— Надевай болотники, потонешь.
— Ни за что.
— Это ж болото, остолоп ты проклятый, слизи да хляби. Потонешь, говорю.
— Не потону.
— Я такую дорожку знаю, где точно потонешь, — Хикеракли нежно приобнял Гныщевича за плечо и встряхнул. — Надевай.
Тот скорчил физиономию, но выделываться более не стал и натянул болотники прямо поверх обыкновенных своих сапог. Хикеракли счёл, что засим подготовка окончена, и они захлюпали в направлении остова будущей всероссийской тюрьмы.
«Остов» — слово громкое. Посреди болота, кое местные кличут «Колошмой», зиял теперь здоровенный котлован, поверх котлована налит был бетон со всяческими строительными смесями, а из бетона торчали три палки.
Гныщевич вертел головой, заинтригованно пялясь по сторонам. И чего он там, спрашивается, высматривает? Слева степь, справа степь, посерёдке мы по колено в грязи. Картина, так сказать, чарующая.
— Но pourquoi болото? — Гныщевич черпанул голенищем мутной водицы, однако же возмущаться на то не стал. — Получше места не нашлось?
— Невежда ты, — укорил его Хикеракли, — и невежа. Тут, в Вилони, свои люди живут, нас к себе не ждавшие. А коли так, то к местным и
Последние комментарии
2 дней 15 часов назад
2 дней 15 часов назад
2 дней 15 часов назад
2 дней 15 часов назад
2 дней 18 часов назад
2 дней 18 часов назад