Луна во второй четверти [Мария Семеновна Галина] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Оскарович? — спросил Пудик.

— Палатки разбивали, — ответил Меланюк, с легкостью карабкаясь по мокрому настилу, — на вон том склоне. Тогда жара стояла… Уникальный год был — вода до двадцати пяти нагрелась, представляете? И там, за Полярным кругом, начали таять льды. Их сносило сюда — в залив. Вода теплая, жара, и льды плывут… И пар от воды… Местные говорили, никогда такого не видели.

— Давно это было?

— Да уж… Вон как все успело развалиться…

Пространство мстит людям — ржа, гниль, ползучая плесень грызет, гложет брошенное жилье, и вот уже невозможно понять, покинуто оно в прошлом сезоне или в прошлом веке… Облокачиваясь на покосившиеся изгороди, выглядывали наружу буйные сорняки, заколоченные окна таращили слепые бельма, дощатый настил на единственной улице частью провалился, так что все время приходилось смотреть под ноги…

Пудик вертел головой, осматриваясь. Наконец остановился, показав на крайний дом, казалось, сохранившийся лучше других.

— Этот, — спросил, — годится?

— Ты завхоз, — Шерстобитову было все равно, где жить. Если местность себя оправдает — будет не до того. Если не оправдает… Что ж, он подождет неделю — до прихода катера.

Пудик скинул рюкзак на землю.

— Пойду, погляжу…

Отворил калитку, висящую на единственной ржавой петле, протопал к дому. Дверь закрыта на крепкий висячий замок, тоже уже слегка приржавевший.

— Игорь Оскарович?

Тот молчал. Следовало бы, повинуясь смутной памяти, безошибочно выбрать на этом печальном параде нежилого жилья самый лучший, самый расположенный к людям, самый дружелюбный… самый безобидный…

Но он молчал.

Наконец, неуверенно проговорил:

— Хороший дом… крепкий. Тогда тут приезжие какие-то жили?

— Может, и жили, — сухо проговорил Иван, — теперь не живут…

Он тоже опустил свою ношу на землю и теперь стоял, наблюдая, — чуть поодаль, словно подчеркивая, что не желает иметь с приезжими ничего общего…

— А ключи найдутся?

— Может, и найдутся… — неопределенно отозвался Иван.

Хмуро пожал плечами и вновь наклонился за мешком…

— Мы заплатим, — вмешался Шерстобитов, — понятное дело…

Иван поглядел ничего не выражающим взглядом, развернулся и потопал по рассохшемуся настилу.

— Давай, сбегай — Пудик обернулся к Артему, которого полагал салагой и гонял по мелким поручениям. — А мы пока вещички на крыльцо перенесем.

Артем замялся. Оставаться наедине с недружелюбным Угрюмовым ему явно не хотелось.

Варьке стало его жаль.

— Я тоже схожу, ладно? — вызвалась она.

— Валяй, — хмуро разрешил Пудик. — А заодно спросите, нельзя ли картошки купить. И луку.

Иван уже шагал к возвышавшемуся над обрывом дому, где над крыльцом висела покосившаяся, когда-то крашенная голубой краской табличка с надписью Рыбинспекция, увенчанная гербом Советского Союза…

Варвара с Артемом побрели следом.

С холма открывался вид на причал, на дальний, уходящий в море мыс, на рябую воду, на туманные острова, застилающие близкий горизонт…

Не верю, чтобы тут росла картошка, — подумала она, — в этакой глуши. Они, должно быть, даже не знают, что Америку открыли.

Женщина выглянула, было, из-за двери конторы, видимо, одновременно служащей и жильем, но тут же скрылась обратно. Светлые волосы повязаны платком, глаза опущены.

На крыльце появился Иван — уже без мешка.

— Чего надо? — спросил с прежней неприязнью.

— Так ведь ключи, — напомнила Варвара.

Он молча пожал плечами и вновь нырнул в дом, оставив их топтаться у порога, рядом с железной скобой, с которой осыпались комья засохшей грязи, но вскоре вновь появился, держа в руке связку ключей, которую протянул Артему — видимо, Варвару, как женщину, он полагал непригодной для деловых переговоров.

— Деньги у старшего, — Артем счел за лучшее устраниться сразу.

Тот отмахнулся.

— Потом.

Они уже подходили к калитке, когда Варвара хлопнула себя по лбу.

— Ох, а про картошку с луком я и забыла…

Она поднялась на крыльцо и уже согнула пальцы в костяшках, чтобы постучаться.

— Господь с тобой, Ваня, — говорила женщина, — ну что ты вбил себе в голову…

— Не посмотрю, что жена. Ты меня знаешь. И себя знаешь…

— Ванечка! Христом Богом клянусь — дурь это, больше ничего…

Варвара кашлянула. Женщина за дверью испуганно смолкла. Иван выглянул наружу, хмуро взглянул.

— Картошки бы и луку еще, дядя Ваня…

— Какой я тебе дядя, — буркнул он. И вновь исчез в доме.

Чего это он ее? — недоумевала Варвара, пока они тащились обратно с корзинкой подгнившей картошки, плетенкой лука и связкой ключей, — из-за нас, что ли?

— Странные они какие-то. Тебе не кажется?

— Брось, — вздохнул Артем, — это мы странные.

Странные, подумала Варвара, верно. Вообще все это предприятие сущий идиотизм. Надо же, пришельцы! Маньяк Шерстобитов бродит со своими рамками, и прислушивается к дальним, чужим голосам, и гонится за призрачными тенями, и ничего больше его не интересует. Что там такое случилось, что разбежались,