Солнце за нас! [Алексей Юрьевич Щербаков] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

свершится!

Люди возле аппаратуры зашевелились. Пару минут ничего не происходило. А потом... Пейзаж подернулся серым туманом, толпящиеся люди стали в нём вроде как растворятся. А камень вдруг засветился фиолетовым цветом... И всё.

— Мсье! Вы очнулись?

Максим продрал глаза и понял, что он лежит на какой-то койке...

Кто, где когда?

Итак, он куда-то попал. Скорее всего, во Францию. И явно не в своё время. Конечно, во Франции не все живут в шоколаде, но обстановка была уж слишком убогой. Как это называется-то? Попаданец, что ли? Максим имел представление о литературе, описывающей такие случаи, но её не любил. Всё-таки он был социологом — и с его точки зрения сюжеты являлись собачьим бредом. К тому же, герои этих произведений обязательно начинали строить Великую империю. Это ему не нравилось. Да, интересно делать такое, когда сидишь за монитором и играешь, допустим, в "Цивилизацию" — нажатием мышки посылаешь юнитов всех завоевывать. А вот самому стать таким юнитом, которого кто-то куда-то посылает? Максим себя называл честным эгоистом. Он никогда не "кидал" друзей и не делал других подлостей. Но полагал — каждый преследует прежде всего личные интересы. Если наши интересы совпадают — прекрасно. Если нет — извините... Вон та же Ольга. В группе поговаривали, что он спит с ней потому из-за выгоды. Хотя она девица она красивая. Ну, да, ему это выгодно. А ей нравится. Так какие проблемы?

А интересы у Максима были простые — жить себе нормально. В олигархи он не стремился, но и нищим быть не хотел. А что мир вокруг, мягко говоря, дерьмоватый — так что делать? Многие его пытались менять. Ни хрена хорошего не вышло.

Но вот теперь он угодил в... Всё-таки, где он и когда? И тут вдруг ответ пришел. Всплыл откуда-то из памяти. Сегодня было 12 сентября 1922 года. И находился он в славном городе Париже. А что самое веселое — зовут его не Максим Кондратьев, а Петр Александрович Холмогоров.

Так, про подобные штуки Максим слыхал. Сам не читал, но ребята из группы обсуждали. Кстати, последними словами критикуя автора. Типа ни фига он бы не смог закосить под местного. А вот Максиму придется.

Итак, значит, теперь он не попаданец, а вселенец. Довольно быстро освоился с чужой памятью. Чем-то это напоминало работу с компом. То есть, нужная инофа всплывала по мере надобности. Правда, не только инфа, но и эмоции. Может, если потренироваться — получится при необходимости "выпускать" ту личность с случае необходимости?

Но пока он валяется в больнице, есть время разобраться. Итак, Петру сейчас восемнадцать лет. Он русский, из эмигрантов. Дворянин. Папа, Александр Николаевич, был коллежским советником. Для Максима это ровным счетом ничего не говорило, но вот Петр явно был воспитан в чинопочитании. Оказалось — это чин VI класса, равный полковнику. Ого, круто. Мама, как принято, не работала. Братьев и сестер не имелось.

Трудился папаша в Министерстве просвещения. А Петр учился не где-нибудь, а в дворянской гимназии на Кабинетской улице. Максим много шатался по Питеру с фотоаппаратом, так что хорошо знал город, получше, чем многие местные. Так что, порывшись в памяти Петра, он понял — учебное заведение находилась на углу Социалистической и Правды. Жили они недалеко — на Загородном проспекте.

Папаша был либералом, память хозяина тела подсказывала, что Александр Николаевич после чтения газет постоянно ругал царя, царицу и правительство. Зато хвалил Гучкова и Родзянко. Максим не слишком хорошо знал историю, для него эти имена ничего не значили. Для Пети, впрочем, тоже.

Так что Февральскую революцию папаша принял, в общем и целом, положительно. А вот мир с немцами ему почему-то не нравился.

Оба на! Какой мир? Максим всё-таки учился в питерском Универе. Так что если подробностей истории он и не знал, то основную канву событий помнил. Брестский мир был заключен в 1918 году, а тут война для России прекратилась в августе семнадцатого! Да, а где Керенский?

Получается — Максим вдобавок ко всему угодил не прошлое, а в какой-то параллельный мир. Час от часу не легче. Но что дальше-то?

А вот большевики-то пришли. Вот сволочи. Всюду пролезли. Большевиков Максим не любил, их идеи по строительству светлого будущего были ему глубоко чужды. Впрочем, особой враждебности к ним тоже не испытывал. Были и были. Но, пожалуй, и к лучшему, что он сейчас в Париже, а не в Петрограде.

После переворота жизнь пошла невеселая. С работы папу турнули, он правда устроился в какой-то "Пролеткульт". Петя не знал, что это такое — но помнил: возвращаясь со службы, папа кипел как чайник проклиная "хамскую власть". В начале восемнадцатого мама умерла от "испанки".

Кроме этого печального события, имелись и другие. В восемнадцатом учеников гимназии разогнали по другим школам. Понятно — "дворянское гнездо" большевикам было совсем ни к чему. Петра и ещё нескольких ребят с какого-то перепуга пихнули в бывшее реальное училище[3].

Гимназисты и реалисты