История четырех братьев. Годы сомнений и страстей [Виктор Семёнович Бакинский] (fb2) читать постранично, страница - 216

получилась сердечная, безыскусственная. С Поленькой у Льва были также давние и отличные отношения. Поленька была свидетельницей многих его проказ. Еще в ее девичестве, когда она жила в доме овдовевшей maman, Авдотьи Максимовны, на Арбате, Лев, оказавшийся без гроша в кармане, попросил у шарманщика шарманку, должным образом переоделся и явился играть во дворе Авдотьи Максимовны, имевшей обыкновение целыми днями сидеть у окна, и был узнан, и Авдотья Максимовна с возгласом «Левушка! Ах проказник!» и с превеселым смехом выслала ему двадцать пять рублей. Это было очень забавное происшествие, оно навсегда запомнилось Поленьке, и она намекнула о нем двумя-тремя словами в нынешний час встречи. (Чете Перфильевых суждено было еще долго дружить с Львом Толстым: они стали посажеными отцом и матерью на его свадьбе; в Стиве Облонском в романе «Анна Каренина» многие увидели Василия Степановича Перфильева, хотя и сам автор, и Перфильев, в то время московский губернатор, на людях отрицали сходство.)

И наконец братья Толстые остались одни. Посидели при ламповом свете и при зажженных свечах, выпили вина, вспомнили о том о сем… Лев Николаевич не стал допытываться ни у Сережи о его Маше-цыганке, ни у Митеньки о его Маше — гм, бог с ними, с обеими Машами!.. Просто пили, ели и веселились. У Сережи блестели глаза. Митенька щурился от света и, пощипывая отросшую жестковатую бороду, заметно радовался, что его ни о чем не спрашивают. На губах Николеньки, для которого, куда бы он ни попал, везде был свой дом, весь вечер блуждала улыбка; ворот Николенькиной рубахи был расстегнут, это молодило его и напоминало детские годы… После долгой разлуки с домом комнаты показались Льву маленькими. Да и обстановка простая — до того простая, что и кроватей на всех не было, и братья, под утро утомившись беседой и слегка захмелев, все четверо по-походному улеглись на полу.

Несколько дней разговоры велись вокруг Кавказа, как и вокруг «турецкого вопроса», и Лев Николаевич не только подводил итоги, но и готовился к новому…

И пришел час, когда необходимо было пуститься в путь, по направлению к Букаресту, к штабу Дунайской армии. Толстой оставил дома Ванюшу Суворова и взял с собой Алексея. Впереди была дорога, неизвестность, война, жизнь или смерть — все впереди было подобно той метели, той ночи блужданий средь снега и ветра, которые его застали на пути в Россию.

Примечания

1

Цитаты даются по изданию: Л. Н. Толстой. Полное собрание сочинений, М., ГИХЛ, и публикациям XIX в.

(обратно)

2

Перевод Э. Капиева. Приводится в сокращении.

(обратно)

3

Эту историю мне рассказал в 1970 году старый чеченский писатель Халид Ошаев (в то время ему было 73 года), который в отрочестве слышал ее от своего двоюродного дяди, старика Кико Иналова из селения Старые Атаги. Иналов же слышал ее от своего отца, находившегося, по его уверению, на холме в тот момент, когда Хаджи-Мурат столкнулся с солдатами Семена Воронцова.

(обратно)

4

Другом, приятелем.

(обратно)