Небесные корабли (СИ) [Кира Александровна Соловьёва] (fb2) читать постранично, страница - 156


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Везарт.

- И надеется напрасно. Рину не по силам контролировать ледяного дракона, тем более - такого древнего и связанного с Яритайлем. - Теперь синие глаза новичка горели беспокойством и - совсем чуть-чуть - гневом. - Спасибо тебе. Я пойду обратно.

- Иди, - великодушно разрешил боец. - Еще увидимся.

Они обменялись рукопожатием, и Эльва побрел к товарищам-арбалетчикам. Те встретили его смехом и неуместными шуточками, но парень не обратил на них ни малейшего внимания. Опомнился он лишь после негодующего окрика:

- А почему новенький до сих пор сидит? Пускай похвастается нам своими талантами - умеет же он что-то делать?

- Он? - Ближайший к некроманту боец рассмеялся. - Ну не знаю.

- Он умеет петь, - донес до легионеров тот, кто недавно обнимал гитару. - Зуб даю - умеет. Верно? - Боец испытующе посмотрел на Эльву.

- Да, - с заминкой отозвался тот. - Но, к сожалению, с имперскими песнями у меня не ладится.

- Имперские мы сегодня уже слышали, так что не отказывайся. Бери, - некроманту поверх костра протянули музыкальный инструмент.

Он вспомнил, как Мильт проводил уроки для Фасалетрэ Эштаралье, подбирая самые знаменитые творения Рикартиата, и вцепился в гладкую поверхность грифа.

- Ну, сами напросились, - буркнул он. И осторожно, почти нежно подергал струны - чтобы проверить, хорошо ли они звучат. Затем обычное дерганье превратилось в мотив - незамысловатый и, наверное, мало похожий на оригинал, но тем проще было соотносить его с резковатой манерой речи эльфийского клана Найэт:


- Мои руки висят плетью,

а ногам - не найти опоры.

Расстилается небо - степью,

глухо каркает черный ворон.


И на поле одни трупы -

да с ножами в сердцах и шеях.

Рассыпается свет - ртутью;

по траве пробегает шелест.


Кто тут бился - узнать как мне?

Как найти среди мертвых знамя?

Тихо падают с неба - капли;

небо нами давно правит.


Я стою посреди боя,

отгремевшего, словно грозы.

И текут времена - кровью;

а за ними текут слезы.


Я рожден - для чего? - в горе,

я рожден - но зачем? - в гневе.

Глухо каркает черный ворон -

голос гибели и потери.


Мои руки висят плетью,

потому что мертвы - братья.

Расстилается небо - степью;

кто убил их всех - как узнать мне?


Вкрадчивая мелодия изменилась.


- На дороге назад - клевер,

на дороге вперед - вереск.

и по миру ползет - время,

возрождается, словно феникс.


Под ногами блестят лужи,

а вверху облака - белым.

Черный ворон, крича, кружит

в глубине голубого неба.


Я держу, как письмо, карту,

где сплелись воедино - реки;

а вот здесь, по длине тракта,

нет ни зверя, ни человека.


Я иду в тишине света,

я - рожденный в пылу злости.

Там, где ярко цветет - лето;

но лежат под землей кости.


Эльва накрыл струны запястьем и замолчал.

- Это ведь не все, - укоризненно протянул хозяин гитары. - Спел бы до конца, чего тебе стоит?

- Голоса, - улыбнулся некромант. - Это стоит мне голоса. Сам же слышал - у меня с ним не очень.

- Почему? Нормальный голос, просто слабоватый.

- Вот именно, - вмешалась высокая, стройная девушка - совсем юная, младше некроманта на все восемь, если не десять, лет. - Я не буду решать за остальных, но лично мне интересно, чем закончилась твоя история.

Парень мысленно сделал себе пометку на будущее: имперцам знакома речь клана Найэт. Чудесно, что он выбрал не балладу о Старом Герцогстве, а нейтральную сказку о короле-страже.

- Ну давай, не томи, - Эльву ткнули локтем под бок. - Раз уж начал - заканчивай, или я эту гитару об твою башку разобью.

- Жестоко, - поморщился некромант. - Но действенно. Башку-то мне жалко.

И он снова прикоснулся к прохладным, радостно отозвавшимся на человеческую нежность струнам. Посидел, освежая в памяти третий фрагмент песни:


- Вот по морю бегут - волны,

и срываются с них - брызги.

Я стою в глубине шторма,

как стоял в глубине смысла.


И глядит на меня - море,

да очами седых дельфинов.

На того, кто рожден - в горе,

на того, кто рожден сильным.


А враги мои - здесь, рядом;

не уплыли на старой лодке.

И глядят - но пустым взглядом,

от которого мало толку.


Мотив снова поменялся, стал медленнее и как будто печальнее.


- Я приду на могилу братьев,

где лежат они - все вместе;

принесу дорогое платье

тихой грусти - своей невесте.


Обниму ее стан хрупкий

да шепну, что люблю - на ухо;

и обмякнут мои руки,

и не станет совсем - слуха.


Заберет меня мир - в землю,

загорится трава - алым.

Я рожден был - зачем? - верным,

для защиты людей - слабых.


Отдохну, полежу немного

на подушке из их праха.

Помолюсь своему Богу -

помолюсь своему страху.


И вернусь - да пойду