Чекисты на скамье подсудимых. Сборник статей [Линн Виола] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

оврагах Восточной Европы.

Все это резко отличается от того, что происходило в Советском Союзе. Там не было ни поражения в войне, ни связанной с ним послевоенной оккупации, что привело бы к подрыву и делегитимации сталинского режима. Напротив, победа в войне еще больше возвысила Сталина. Генералиссимус выиграл, создав новую разновидность наследия, альтернативное прошлое, которое послужило делу легитимации последующих советских руководителей и оказалось крайне полезным для использования сегодняшними властными элитами России. СССР, а также Россия как его преемник не имели опыта, подобного Нюрнбергским процессам, здесь не было ни люстрации (очищения), ни комиссий «правды и примирения», ни Международного уголовного трибунала, которые позволили бы открыть архивы и воздать должное за преступления. Это не значит, что не раздавались голоса, главным образом за пределами Советского Союза, которые требовали привлечь к суду виновных в политических репрессиях. Но в условиях холодной войны эти требования, как представляется, были продиктованы скорее жаждой мести, чем справедливости[7]. Для России ближайшим подобием собственного Нюрнберга, не считая неудачного суда 1990-х гг. над КПСС, стали драматичные, хотя и всегда ограниченные откровения, сопровождавшие десталинизацию эпохи Хрущева, и более свободные и широкие дискуссии в прессе во время горбачевской гласности и ельцинских 1990-х годов[8]. Общественные организации, подобные «Мемориалу», послужили форумом для исследования и обсуждения травмы советских репрессий, однако голоса представителей этих организаций с началом нового века стали все более изолированы и редки.

Тем не менее в российской истории был короткий период с 1938 по 1941 гг., когда феномен perpetrator обсуждался активно, хотя и за закрытыми дверями, на секретных судебных процессах над оперативными сотрудниками НКВД всех уровней региональной иерархии. Предметом разбирательства были совершенные ими «нарушения социалистической законности». Эти судебные процессы известны как purge of the purgers — «чистка чистильщиков». Расследования начались в ноябре 1938 г., после прекращения массовых репрессивных операций. 17 ноября 1938 г. Совнарком СССР и ЦК ВКП(б) издали постановление «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». Отметив, что очистка страны от внутренних врагов сыграла положительную роль в обеспечении будущего успеха социалистического строительства и что чистки ни в коей мере еще не закончены, авторы постановления в то же время указали на проблемы, недостатки и нарушения в работе НКВД и прокуратуры в центре и на местах. В постановлении говорилось о «массовых и необоснованных арестах», нарушении советских законов, пренебрежении агентурно-осведомительной работой и качеством расследований, а также о фальсификации уголовных дел. Выходило, что враги народа работали в НКВД и прокураторе. Постановление призывало прекратить массовые аресты и ликвидировать печально известные «тройки», ставшие одним из формальных институтов репрессий на местах[9].

26 ноября 1938 г., через два дня после того, как Н.И. Ежов был устранен с поста главы НКВД, новоназначенный нарком внутренних дел Л.П. Берия издал приказ № 00762 «О порядке осуществления постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 года». В соответствии с приказом предписывалось немедленно прекратить массовые аресты, индивидуальные аресты допускались лишь с предварительной санкции прокурора. Спустя месяц, 22 декабря 1938 г., Берия приказал, чтобы все приговоры, вынесенные «тройками» и не приведенные в исполнение до 17 ноября 1938 г., были отменены, а все дела по этим приговорам направлены в суды[10]. 28 декабря 1938 г. совместная директива НКВД и Прокуратуры СССР приказывала принимать к рассмотрению все жалобы и петиции населения на решения «троек», а в случае неправомерности вынесенного «тройкой» приговора закрывать дело[11].

Эти изменения в политике привели к восстановлению в партии около 77 тысяч коммунистов[12]. В то же время Политбюро ЦК ВКП(б) начало широкомасштабную проверку аппарата НКВД как в центре, так и на местах. В результате проверки 7372 человека (22,9 % общего оперативного состава НКВД СССР) в 1939 г. были уволены из органов госбезопасности. Из них 66,5 % были уволены за должностные преступления, «контрреволюционную» и другую компрометирующую деятельность. Из числа уволенных 695 работали в центральном аппарате НКВД. В общей сложности были заменены: четыре из пяти начальников главных управлений центрального аппарата НКВД СССР, четыре из пяти заместителей и помощников начальников главных управлений, 28 из 31 начальника оперативных отделов, 69 из 72 заместителей и помощников начальников оперативных отделов. Из общего числа 6174 руководящих оперативных работников были заменены 3 830 человек (62 % общего состава). В