Ёпсель-мопсель [Сергей Борисович Кузнецов] (fb2) читать постранично, страница - 11

выяснения отношений личного характера? (другим голосом) Приглашу! Обязательно приглашу! Спасибо, товарищ енерал!..

КОСТЫРЕВ. Козлы! За что я вам плачу?

МОЛОДЦОВ. Теперь у тебя будет бесплатная охрана.

(КОСТЫРЕВА и его телохранителей выводят.)

Ну вот, теперь я без пяти минут начальник отдела по борьбе с неорганизованной преступностью… Только во рту как будто птички покакали… Я бы хотел потетатеткать с вашей матушкой…

(Входят АНТОНИНА и ЯРИЛ. В руках у мальчика — корка хлеба.)

Пока вы ходили, я обезвредил троих особо опасных преступников.

АНТОНИНА. Я памятник себе воздвиг?..

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. А где хлеб-от?

АНТОНИНА. Голубям скормили… Как налетели — всю буханку склевали. Как на картине Кукрыниксова «Жрачи прилетели.»

МОЛОДЦОВ. «Жрачи прилетели» — это не Кукрыниксов, это Левиафан.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ну что ж, спасибо вам за героизм! Задачу свою вы выполнили. Желаем вам дальнейшего продвижения по службе.

МОЛОДЦОВ. Выходит, я зря подбивал клинья, разводил тут вас? Ну, ладно!.. (Выходит.)

Вторая сцена.

Вечер. Горит ночная лампа. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА и АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА, сидя в креслах в полутьме, смотрят телевизор и вполголоса переговариваются. Одет по-домашнему.

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Мужика себе бери розживчивого, который все продумает и всего добъется, все доступит да приобретет… Вот, например, как энтот, что у тебя на работе Петрухин!..

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Так он парень неплохой, только ссытся и глухой…

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Самое главное, чтобы не хужее был прежнего, чтоб робливал так, что по сто потов вытекало.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Да что они сейчас делать-то могут? Только катаются и яйца свои катают! Мне и одной совсем даже неплохо.

АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Уж чего хорошего-то, чего? Одна-разъединенька живешь? (Дверь приоткрывается и выглядывает ЯРИЛ.) Не открывай! Там Терминатор стоит! А ну-кась в постель! Пропал бутан! Пойду приужахну! (Уходит. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА сидит некоторое время, пытается смотреть телевизор, затем встает и, осторожно ступая, идет на кухню, где АНТОНИНА под гитару поет песню. Сначала она стоит в дверях и слушает, потом проходит и садится рядом с домохозяйкой.)

Сон Веры Павловны.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. А вы хорошо поете! И голос у вас низкий, как у мужика… А мы фильму смотрели, «Неоконченная пьеса для механического апельсина», Кубрикова, кажется… Говорят, вроде известный, не знаю…

АНТОНИНА. А я ничего не смотрю. Говорят, вредно, облучение, и все такое прочее. А недавно включила — какие-то цветные квадратики полчаса показывали. Не знаю, что за передача…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Может, тогда хоть радио? (Включает. Пауза.) Ой, этот Жар!

АНТОНИНА. А, по-моему, Тархундиев!

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. В смысле — жара.

АНТОНИНА. А я вот сижу и грущу, думаю о своей жизни. Так она и проходит: за частыми пьянками и нудными разговорами на запущенных кухнях, за регулярными прогулками по магазинам и томительным совершением мелких покупок, за светлым ожиданием завтра и ленивым ничегонеделанием… А ведь так и пройдет…

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Никто не даст нам избавленья…

АНТОНИНА. Изабелла, вы когда-нибудь любили?

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Да. Нет. Я не знаю.

АНТОНИНА. А я да. Я и сейчас люблю.

ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Хотите, я покажу вам свои фотографии? (Раскрывает перед ней альбом и тут же захлопывает.) Нет! Нет. Эти фотографии… Они уже пожелтели… Я думала, они только после смерти, а они уже, уже пожелтели… Я думала, они только после смерти, а они уже, уже желтые… А ведь так же пожелтеет и сморщится кожа, кожа на моем лице… Лицо не может не иметь цвета… Оно или красное, или белое, или желтое… А когда все в порядке, телесного цвета. Наверно, мы бестелесные, когда нам слишком хорошо… А когда плохо…

АНТОНИНА. Ничего. Все будет хорошо. Все там будем. У меня ведь тоже такой кризняк… На каком-нибудь там овощехранилище вместе с другими