Сигареты и очки (СИ) [Dru M] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

в комнату, залез в интернет и проверил, что значит испанское словечко. «Мой малыш», блядь.

Гребаный извращенец этот Пако, решил я про себя и поплелся в душ. Либо Андрес платил ему, в чем я сильно сомневался, либо нет — а в таком случае ему должно было очень скоро надоесть ежедневное преследование.

*

За прошедший месяц я и словом с Хантером не перемолвился, а уж тем более не пытался к нему лезть. Но Пако продолжал следить за мной даже в то время, когда Хантер и Андрес наверняка самозабвенно трахались где-нибудь в другом конце Мельбурна. С Пако я, естественно, своими соображениями не делился. Не в моей привычке было отвечать на вопросы, которых мне не задавали.

Однако постепенно, день за днем, он все больше залезал в фокус моего внимания. Раньше было так просто не думать, чем Пако занимается по жизни и почему мог позволить себе целыми днями наблюдать мое скучнейшее расписание в действии. Но теперь мысли то и дело текли в стороннее русло, не желая возвращаться к химии и семестровым экзаменам. Это бесило.

Погода тоже здорово мешала.

Декабрь ворвался на улицы города душной, наполненной пылью и смогом жарой. Солнце палило так, что боль причиняло даже простое прикосновение ремней от рюкзака к обожженным красным плечам.

Меня спасал только личный кондиционер в комнате, а вот Пако не спасало ничто. Он маялся на солнцепеке и, судя по показателям термометров, горел там заживо.

В один из особенно жарких дней я не выдержал, открыл окно и нашел взглядом Пако. Тот сидел на скамье, разомлевший, с накинутой на голову курткой. Идиот.

— Эй, mi chico! — позвал я, жутко сфальшивив на испанском словце.

Он дернулся, вскинул голову, и на меня уставились две налитые отражением солнечного света красные линзы. Совсем как стрекозиные глаза.

— Поднимайся, — предложил я быстро, чтобы не передумать. — Тут прохладнее.

Пако возражать не стал. Пока я суетливо пытался создать видимость порядка и заправлял разворошенную постель, он поднялся на мой этаж и вежливо постучал в дверь, тут же ее распахнув.

— Ого! — Пако уставился на плакат с Сией с обложки ее последнего студийного альбома. Моя гордость во всю стену над кроватью, глянцевая и нигде еще не поцарапанная. Ее мне организовал кореш из редакции кампуса — распечатал за сущие копейки на громадном рулоне.

— Тебе не говорили, что после того, как постучался, нужно подождать разрешения войти? — поворчал я, но скорее для проформы. Подхватил учебник и демонстративно устроился с ним у изголовья кровати, оставив Пако самому выбирать — подоконник, стул или кресло.

Он, разумеется, выбрал кровать.

Бросил куртку на пол, а сам разлегся у моих ног, закинув руки за голову, и уставился в потолок с легкой беззаботной улыбкой.

Какое-то время мы проторчали так, как нам было привычно в компании друг друга — молча. Но параграф учебника в голову катастрофически не лез, а мерное дребезжание кондиционера делало тишину излишне назойливой, поэтому я сдался первым:

— Стены отсвечивают? — и постучал со значением по переносице, намекая на его очки.

У Пако дернулся в странной, лишенной веселости ухмылке уголок губ.

— Мне в них комфортнее, — ответил он сухо. Поняв по моему пристальному взгляду, что этих слов недостаточно, Пако вздохнул и нехотя обронил: — Это моя пелена ярости, сечешь?

— Нет, не секу, — ответил осторожно. Я не понимал, прикалывался он, или серьезно пытался втереть мне про какую-то «пелену».

— Способ успокоиться, — Пако не походил в этот момент на привычного себя, и это подкупило, заставив меня отложить учебник. Под сердцем что-то неприятно шевельнулось. И показалось, будто сейчас Пако скажет что-то слишком личное. Для того простого, с издевкой вопроса, что я задал, и для нашего уровня знакомства. — Сквозь эти очки все красное, будто в огне. Горящее, нетерпеливое. Все кипит, зараженное яростью. Когда мне кажется, что это чувство подбирается слишком близко… и вот-вот вцепится в глотку, я просто на секунду-другую смотрю поверх, — Пако сдвинул очки ниже по переносице, и на меня уставились его внимательные карие глаза. — И оно отступает. Мне становится легче, когда я думаю, что это всего лишь иллюзия. Пелена… у меня с детства хуйня с контролем агрессии. А это, как ни странно, помогает.

«По тебе и не скажешь», — хотелось ляпнуть, но я вовремя сдержался, потому что был не лучше. Хэлен часто говорила, что я закрытая книга, страницы которой склеили, а саму ее поставили на дальнюю темную полку библиотечного зала корешком внутрь.

— Мне казалось, ты куришь больше, — Пако вдруг резко перевел тему, кивнув на пепельницу, в которой валялся единственный окурок.

Я наклонился и достал из-за тумбочки пакет, доверху набитый окурками и