После и вместо (СИ) [Мальвина_Л] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

друг другу в глаза – ярко-голубое на сером.

- Ни один из нас не вернется домой, мы закончим Игры здесь – ты и я.

- Вместе?

- Только вместе…

И он уже чувствует кисловатый вкус на языке, и горло уже почти перехватывает спазмом, но, все, что волнует Пита Мелларка – рука Китнисс на его ладони и теплое дыхание на лице, и запах лесных трав от ее черных, как ночное небо, волос.

Фикция, мираж, уловка… И жизнь, что обрела было смысл после выкрика распорядителя Игр: «Стойте!», рассыпается пригоршней хрустальных осколков, рассекающих скулы и горло, подбирающихся так близко к сердцу, что ни вздохнуть…

«Это для того, чтобы выжить, я понимаю…», - фразы, застывающие каплями свинца на ресницах.

И ягоды, мягкие, сочные ягоды морника, что он держал на ладони. Опустить голову и слизнуть сизый сок, сбегающий по пальцам. Чтобы не было так пусто и гулко в груди. Чтобы не было уже ничего.

Тихая поступь за спиной кажется реальной не больше, чем эти ягоды, вкус которых осел где-то на нёбе, впитался в кожу…

- Не спишь, я тоже… Холодно очень.

Оливковая кожа и глаза, мерцающие во мраке, как два огонька. Огненная Китнисс.

- Кошмар приснился…

Она остановится рядом и, вглядываясь в кривобокую луну, тонущую в рваных нагромождениях туч, протянет руку, сплетая их пальцы.

Она не скажет, что без него одиноко и грустно, не скажет, что просыпается с воплем каждую ночь, не найдя его рядом. Он гладит взглядом ее скулы и губы, а она лишь тряхнет головой, и черные волосы, распущенные на ночь, рассыплются по спине темным покрывалом.

- Мне тоже снились ягоды, Пит.

Он поймет, что это не новый извращенный кошмар лишь утром, когда увидит, как Китнисс Эвердин сладко спит, завернувшись в его одеяло.

- Вместе?

- Только вместе…

========== 3. Гейл/Китнисс ==========

Трава здесь высокая и сочная, как в прериях, она пахнет солнцем и свежестью, самой жизнью. Гейл пропускает сквозь пальцы длинные изумрудные стебли, забрасывает в рот соломинку. Ручей за спиной радостно журчит, маскируя звук осторожных шагов. Она наваливается со спины, обнимая за шею, хохочет радостно, касаясь щекой щеки, а выбившиеся из косы прядки волос щекочут лицо.

- Ты пахнешь свежим хлебом, Кис-Кис, - шепчет Гейл, зарываясь носом в ее мягкие волосы.

Она привычно сплетает их пальцы, заглядывает в глаза, которые здесь, в этом месте, кажутся отражением бездонного неба – шагни вперед, и утащит высоко-высоко. Туда, где воздух разряжен и свеж, туда, где нет оков и запретов, туда, где не достанет всевидящее око Сноу. Туда, где есть место настоящей свободе.

- Я задержалась, прости. Миротворцы как с цепи сорвались. В Крэе и его ребятах было хоть что-то от людей, а эти, как… как переродки…

У нее стрелы торчат из-за плеча, а в глазах блестят бусинки слез – за всех, кого они потеряли, за всех, кого потерять им еще придется.

- Мы можем уйти в горы, Кис-Кис. Заберем наши семьи. Планолеты никогда не сунутся в Аппалачи, не ради горстки бродяг.

Он не знает, что Сноу следит за ней, вспоминает Китнисс и глубоко вдыхает запах леса и трав, полевых цветов и дикого меда… Пит любит добавлять мед в тесто, всплывает вдруг в голове, и она закусывает губу, чтобы не разреветься.

- А Хеймитч и Пит, их тоже возьмем? И Прим – в горах? Ты как себе это представляешь?

Дело не в Прим, и оба знаю это так же хорошо, как и то, что что-то сломалось между ними после Игр. Что-то хрупкое, трепетное.

- Ты любишь его, Кис-Кис?

Это удар ниже пояса, но Китнисс не упрекает. Маленькая ладошка, усеянная загрубевшими мозолями от лука и стрел, ложится на гладкую кожу щеки. Это не ласка, а словно прощание. Будто она запоминает вот так – впитывает образ глазами и наощупь. Чтобы не забыть никогда.

- Ты ведь моя семья, Гейл…

Лучше бы стрелу выпустила в сердце, чем произнесла это. Зачем в голосе так много вины, котенок? Это не ты, это я, только я…

- Стоило вызваться тогда добровольцем…

- Молчи!

Она не жалеет, и не хочет жалеть. Она поменяла бы все, может быть, но никогда уже не откажется от Пита Мелларка, что всегда будет для Китнисс Эвердин больше, чем просто семья.

Солнце бросает золотистые лучики на ее лицо, и крупные капельки слез дрожат на ресницах, как бусинки из хрусталя, скрывающие в глубине крошечных огненных птиц. Он отдал бы все, что имеет, жизнью пожертвовал бы, чтобы она не плакала уже никогда, чтобы не просыпалась ночами от ужаса в холодном поту, что не рвала свое сердце на части, чтобы не смотрела так… виновато.

Не думая, что делает, тянется пальцами к ее волосам, распускает косу, перебирая густые, тяжелые пряди. Касается кончиком носа щеки, она