Капитан Брамы-2: Два мира [Вадим Владимирович Булычев] (fb2) читать постранично, страница - 74


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

разговор. Мы вынуждены убивать, потому что нас убивают. Васа предлагает покончить с этим раз и навсегда.

— Вот так вот взять и просто покончить, на раз-два? О, топорная наивность! — Топ вздымает руки к далекому, прозрачному потолку, он почти кричит. — Как вы себе это представляете, покончить с Курганом?! Явиться открыто в Курган к пришельцам и попросить их убраться? Вы знаете, сколько их там, и они далеко не только в Кургане!

— Разве вы не слышали, — терпеливо говорит Игуменья Васу и Худу, — подобных курганов на земле сотни. Они связаны между собой. Разгромив один из курганов, мы не решим ничего. А еще на дальней орбите земли находится корабль пришельцев. Через этот корабль темные общаются между собой, на этом корабле они плетут свои планы.

Игуменья наклоняется вперед, протягивает свою руку с длинными, тонкими пальцами, как бы указывая на невидимый корабль пришельцев. Дмитрию кажется, будто маленькие призрачные фигурки Васы и Худа, вся сфера Сердца Совета, теперь помещаются на светло-коричневой ладони Игуменьи.

Васа выглядит озабоченным, но не сдавшимся:

— Хорошо. Тогда надо пробовать уничтожить сам корабль, — говорит Васа.

— Это бы было неплохо, — отвечает Отшельник. Он уже покинул сферу Совета и теперь сидит чуть поодаль от Игуменьи и других стражей, рядом с ним Шимасса и Рассаут. — Но у нас нет таких средств, воин Васа.

— Даже если и были, — говорит Серебряный, — это бы дало нам только небольшую отсрочку. Разве что на некоторое время у пришельцев ослабла бы координация и согласованность. А потом прибудет другой корабль, и все начнется заново.

— Не понимаю, — пожимает плечами Васа, — тогда какой смысл в Совете?

— Смысл очень простой, — говорит Игуменья, — смысл в союзе. Мы должны на нашем Совете решить: как нам осуществить союз с людьми и всеми другими народами, кто пожелает присоединиться к нам. Сила темных, Васа, в нашем разобщении. Зло селится в сердцах. Убивать его нужно там, и топоры здесь бессильны. Хотя и внешний отпор важен, и тебе спасибо за охрану.

На лице Васы появляется тень задумчивости и грусти.

— Я не верю, что возможен союз, о котором вы говорите. Особенно союз с людьми. Люди слабы, они предадут.

И тут встает говорящий пес Пафос. Пес и кот тихо себе лежали на мягких подушках, на месте для самых почетных гостей, между Игуменьей и Серебряным, председательствующими на совете. Гости вели себя совсем незаметно: Пафос вначале восторженно крутился, затем улегся и затих; Корифей лег сразу, казалось, что он спит блаженным кошачьим сном. Но он не спал, он внимательно за всем наблюдал.

— О, вчерашний человек, воин Васа, — громко говорит Пафос звонким, мальчишеским голосом. — Храбрый в делах ратных, бесстрашный, разведавший подлые пути темных в сумрачных могильниках Кургана. За что тебе, Васа, честь и хвала! И только за это. Ибо во всем остальном ты есть тот, кто повернулся к миру спиной. Что можно сказать о мире, смотря на него спиной? Как можно говорить о всех людях, не закруглив ни одной загадки? Не торопись, Васа, говорить «нет», не познав значения слова «да»! У меня все.

Васа с удивлением смотрит на Пафоса. Смотрит широко открытыми глазами:

— Собака?.. говорящая? — тихо, почти шепотом произносит Васа и исчезает. Вслед за ним исчезает Худ.

— Молодец, Пафос, одобряю, — тихо мурлыкает Корифей на ушко Пафосу.

— Это пойдет Васе на пользу, — говорит Серебряный. — Уже то хорошо, что у него открылись глаза. Может быть, это произведет перемены в его уме.

— Хотелось бы верить, — вздыхает Отшельник. — Васа честен в своих заблуждениях. Искренность помыслов, вот что спасло Васу от порабощения силами тьмы. Но пришельцы оставили свою отметину в его душе. Мне кажется, убивая пришельцев, Васа мстит им за свою искалеченную судьбу, сделавшую его изгоем и полугномом.

— Изгоем и полугномом, — кивает головой Серебряный. — Может быть, может быть… И все же я верю в бывшего служителя Кон-Аз-у. Он надежда народа гор. Он мостик между человеками и народом гор.

— Увы, мостик ненадежный! — восклицает незнакомый Дмитрию и отцу Ивану страж, с длинными белыми волосами, безбородый, с угловатым, словно выточенным из дерева лицом, которое оживляют пронзительные, синие глаза. — Васа не понимает смысл союза. Васа не хочет иметь ничего общего с людьми. Мы все это только что слышали…

Беловолосого, безбородого стража внезапно перебивают. Топ и его гномы аплодируют Пафосу. К гномам присоединяются некоторые стражи.

— Слава Пафосу! — восклицают гномы, — слава самому звонкому, самому громогласному Пафосу на земле!

Пафос снова поднимается на своих подушках и низко кланяется собранию.

— И все же, — не унимается беловолосый, безбородый страж, — слова Васы могут внести сомнение в чьи-то сердца. Я вижу, здесь присутствуют люди. Что скажут они?

Встает Капитан:

— Если мои друзья не возражают, я отвечу от имени людей.