В мире хищных зверей [Евгений Торопов] (fb2) читать постранично, страница - 25

раскладушку и лег.

— Скорей бы уж кончилась эта неразбериха, — зевнул он.

— Не знаю, — буркнул радист. — Тупик — это неспроста. У большой машины опять где-то отвинтилась гайка. А я подумал, все знаешь из-за чего? Золотое Правило гласит: выигрываешь в важном, проигрываешь в не менее значительном. И если природа выбирает господство множественности экземпляров: трав, деревьев, молекул, людей и этим замечательно прикрывает большие бреши в устройстве мира, ну, скажем, воспроизводство компонентов мира становится дешевым, а приходящему в мир новичку достаточно легко привыкать к жизни, а значит получались и гибкость и устойчивость мира, и запас прочности. Но зато когда, например, людей невообразимо много, то к каждому в отдельности интерес остается маленький, вот и терзаются люди своей незначительностью. А ведь надо всего лишь… Надо чтобы каждый человек чем-нибудь очень отличался от остальных — полезным или необычным, тогда бы он чувствовал большее внимание со стороны других к себе, а следовательно имел большую ответственность. Вот чего — ответственности у людей нет, оттого что привыкают они быть маленькими. И прячутся вечно за кусты и спины.

Егор мерзло поежился и в который раз зевнул.

— А то учинили абсурд. Война! Война науки с искусством, реальности с вымыслом, безобразной правды с художественно обоснованной ложью.

Радист замолчал и скоро Егор уснул. Ему снились детские парки и аттракционы: летающие качели, визжащие карусели, комнаты радостного ужаса, возносящее над миром Чертово Колесо, смех, веселье и сотни, сотни счастливых мордашек.

…«Спроси о чем-нибудь, если хочешь», — ласково похлопал по загривку Магистр. Я хотел спросить — кто он сам такой, но спросил: «А зачем это все-таки было нужно? Для чего? во имя какой цели?» Он задумался. «Не знаю, — проговорил наконец. — Мы всего лишь крохотные муравьи в бескрайней пустыне Сущего. И Боги — это тоже крохотные муравьи, и сама пустыня мизер самой себя. Поверь, это очень трудно понять…»

Утром ни свет ни заря Егора расшевелил радист. Егор потряс головой, отгоняя сонливость, потом быстро вскочил и поделал зарядку чтобы хоть слегка согреть тело. Ох как не хотелось на стужу. Но он был солдатом и его мнения никто не спрашивал, он был роботом.

Снег уже не валил, а мороз держался очень серьезный. Артобстрела не было. Навстречу встречались расползающиеся по укреплениям солдаты. И тут что-то заставило Егора взглянуть назад, еще дальше землянки, где стояли их орудия, прикрытые брезентом и ветками.

На ящике со снарядами грустно сидел Поэт и Поэт тоже увидел Егора. Потом он посмотрел вдаль, вдруг вскочил и закричал:

— Поостыли! Поостыли! — и забился в бешеной пляске, а потом упал и стукнулся головой о станину орудия. Егор скорее выбрался из окопа и бросился к нему, но Поэт уже не двигался. Высунулся лейтенант, хмыкнул: «Допрыгался!» — и пошел, побежал, оттирая иней на щеках, в землянку, вызывать врача.

Кровь прилила к вискам Егора. Он теребил, тормошил Поэта, ждал чуда, порывался куда-то бежать. Через час пришагал радостный по поводу объявленного перемирия врач и засвидетельствовал у Поэта истощение сосудов сердца.

Нет, думал Егор, они такие не оттого, что плохо воспитаны, и не оттого, что обозлены миром и потеряли рассудок. Нет, они в своем уме, только очень умны и хитры. Они сознательно живут по волчьим законам и даже знают почему. Они сознательно (Сознание — сила!) хотят, чтобы мир был и оставался таким — миром хищных зверей. Они, воспитанные волками, — великие психологи, интеллектуалы с ледяными сердцами. Они — люди, у которых нет сердца. Вот кто они такие.

--">