Нелетная погода [Виктор Гаврилович Терехов] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

куртку, фуражку. Помогло мало, и лейтенант начал отставать. Теперь уже, не выдерживая бездорожья, задыхаясь, побежал точно по колее. А когда поскользнулся, упал, мы подумали: не встанет, не хватит у него сил. Но Маслаченко, поднявшись с величайшим трудом, снова, уж совсем медленно, почти шагом, пошел за машиной, которая все отдалялась и отдалялась.

Только в конце стоянки маслозаправщик остановился. Маслаченко, отдышавшись, сел в кабину. Машина скрылась за самолетами.

Из каптерки вышел злой комэск, за ним, опустив голову, — ссутулившийся капитан Федоров.

— Пойми, Евгений Иванович, не могу я изменить своего решения, — сказал командир. Вдруг голос его неожиданно высоко взвился: — Кто это там по летному полю на машине ездит! Колдобин на взлетной наделает! Сейчас же остановите его и ко мне.

— Машина вроде и так сюда идет, — поднял голову Федоров.



В кабине заправщика сидел Маслаченко. Он улыбался чему-то и помахивал нам бумажкой. Промокший до нитки, под холодным ветром он выглядел так, будто только что выскочил из парной. Спрыгнув на землю, обратился к командиру:

— Товарищ майор, разрешите… Лететь можно сейчас! Вот я тут набросал. Видите, какая нагрузка у бензозаправщика на один квадратный сантиметр? У самолета даже чуточку меньше! Объехал всю ВПП — машина нигде не вязнет, а о самолете и говорить не стоит…

Комэск оживился.

— Так, так… Молодец, Маслаченко…

Погода час от часу становилась хуже. Тучи тяжелели, опускались ниже. Дождь не переставал. Но несмотря на это, работалось удивительно легко. Самолет подготовили к вылету в рекордно короткий срок, как по тревоге.

…Приехали на аэродром командир полка и инженер. Пришли «болельщики» из других эскадрилий.

Комэск рулил медленно. Все, кто был на стоянке, шли рядом с «пятеркой», не спуская глаз с шасси: а вдруг колеса по ось влезут в размягченный дождем грунт.

Намертво схваченная тормозами, «пятерка» билась как в лихорадке. Это комэск перед взлетом поочередно выводил то один, то другой двигатель на максимальные обороты. Оглушительный гул — закладывало уши — расколол небо. Сейчас отпустит командир тормоз, и… Федоров снял фуражку.

— Пошла?!

— Пошла!!!

Самолет отделился от земли. Но с аэродрома никто не ушел, все оставались на взлетной полосе, словно предстояла еще работа, и люди поэтому не расходились, были наготове. От КП командирский «газик» направлялся к нам.

— Молодцы вы у меня! — еще издали возбужденно шумел командир полка. Подъехав, лукаво щурясь, незлобно упрекнул Федорова: — Евгений Иванович, что они мокнут у тебя без дела? Веди их, пусть греются, обсыхают. Чего доброго, еще простынут здесь!

— А я их не держу, — ответил капитан. — У них настроение боевое, что им эта погода. — Федоров был недоволен нами и явно осуждал нас. Но за что? «Пятерка» ушла в рембазу. С такого аэродрома и в такую погоду! А он в тот момент только улыбнулся. Сейчас же его лицо снова стало сумрачным, чем-то озабоченным.

— Ну, вот и разрядилась обстановочка, — весело подмигнул нам Маслаченко и обратился к Федорову — Товарищ капитан, а вы будто и не рады?

— Нет, почему же, я доволен. Мы неплохо поработали сегодня. А вы, Маслаченко, молодец. Вот если бы еще одну задачу решили, вам вообще бы цены не было, — капитан кивнул на черный массив пашни, перевел взгляд на видневшуюся невдалеке темную от дождя деревню.

— Какую задачу? — заинтересованно спросил Маслаченко.

— Дождь и холод, холод и дождь… — казалось, машинально повторял Федоров. Его голос был взволнованным и невеселым. — Пора быть всходам, а их до сих пор нет. Как он, хлеб, вырастет?

Нас тоже беспокоила судьба полей, но мы догадывались, что капитану с его беспокойным характером несравненно тяжелей от этой мысли, чем нам. Сейчас особенно была бы дорога наша поддержка, но мы не успели сказать ни одного сочувствующего слова, как всегда, опередил Маслаченко:

— Ах, вы снова о посевах!.. — отозвался он и удивленно пожал плечами. Потом, видимо, решив, что Федоров не поймет его жеста, прищурившись, отчеканил — Там, в деревне, есть кому о хлебе думать!

Все почувствовали неловкость: только что был рядом добрый человек, и вдруг его не стало, исчез. А капитан Федоров ни слова не проронил. Какое-то время тяжело смотрел на лейтенанта, а затем зашагал к каптерке. Он шел, не разбирая луж, как совсем недавно Маслаченко; мы же преднамеренно обходили их, чтоб быть подальше от капитана, пока он не в духе.

Кладовая, казалось, стала приземистей, мрачней. Но печка дышала жаром. Не замечая нашей подавленности, рядовой Кальцын бесхитростно спросил:

— Ну, как вам «Ташкент» нравится?

Но никто не отозвался. Все, даже Маслаченко, молчали. И тут вдруг зазвонил телефон.

— Капитан Федоров слушает… Здравствуй, Иван Александрович… Что-о? Зачислили Сатаева в академию? Хорошо.

Мы поняли, что звонит помощник начальника штаба Есипов.

— Мы Маслаченко?..