например, устал от зимы, то я просто вывешиваю табличку «ушел на охоту», вынимаю лыжи и иду ставить капканы.
Джорди задумалась, волосы у нее на висках вились, как дымок над сервировочными тележками.
— На кого же вы охотитесь? — спросила она наконец. — На норку?
— На куницу, на рысь, на лису, на волка.
Кормили вкусно (все-таки мы заплатили деньги), и я очистил тарелку в два счета, хоть и старался себя сдерживать, чтобы она не подумала, будто я обжора. Мы замолчали. И я понял, что звучит музыка: на другом конце зала группа из Джуно в живую исполняла песню группы «Бич Бойз».
— Если лиса попадает лапой в капкан, — продолжил я, не зная, хочет она это слушать или нет, — она может попытаться ее отгрызть, и когда ты ее находишь, она начинает реветь, как бензопила… тогда надо просто звездануть ей по морде палкой, вот так, — я сделал жест свободной рукой, — и она отключается. Как по волшебству. Затем просто аккуратно пережимаешь ей горло, пока она не перестает дышать, и получается хороший чистый мех, понимаете?
Я боялся, что она принадлежит к тем чудакам, которые выступают за свободу животных и готовы защищать последнюю крысу, клеща или блоху, но она оставалась невозмутимой. В какой-то момент ее взгляд словно устремился куда-то далеко, затем она наклонилась, чтобы положить себе здоровую порцию королевского краба, и выпрямилась с улыбкой.
— Так делали первопоселенцы, — сказала она.
И тут Бад нас учуял. Он прямиком подрулил к нам, обхватил рукой талию Джорди и притянул ее к себе, чтобы чмокнуть, не обращая внимания на полную тарелку, которую ей пришлось неуклюже отстранить от себя, потому что иначе королевский краб и салат с авокадо полетели бы на ее черное шелковое платье.
— Прости, детка, я застрял, — сказал Бад, схватил тарелку и начал наваливать себе куски, мяса и копченого лосося.
Затем Джорди повернулась ко мне, но я ничего не мог прочитать по ее лицу, совсем ничего, зато в этот момент я понял, что Бад уже подъехал к ней, и вероятность того, что она сообщила ему, в каком номере остановилась, составляла сто семь к одному. Эта догадка ввела меня в ступор, а когда оцепенение прошло, я почувствовал, как во мне вздымается гнев, подобно пене в большой кружке пива.
— Нед, — негромко спросила она, — вы знакомы с Бадом?
Бад посмотрел на меня тем недобрым взглядом, который не то говорит «иди в жопу», не то выражает превосходство. Я старался держаться невозмутимо — ради Джорди.
— Да, — это было все, что я произнес.
Она повела нас к столу в глубине, возле оркестра — к типичному длинному банкетному столу, — и после некоторых маневров мы с Бадом сели по обе стороны от нее.
— Бад, — сказала она, когда мы устроились, — и Нед, — она повернулась ко мне, затем снова к нему, — наверняка вы оба можете мне кое-что объяснить, причем я хочу знать правду, ведь именно за это я полюбила Аляску, а теперь прочла, что это не так. — Ей пришлось говорить громче, чтобы перекричать звуки «Литл Джус Куп»
[5] — как-никак, вечеринка называлась «Мадибу Бич», в углу была насыпана гора песка и висел двадцатифутовый постер, на котором красовалась Джиджет
[6] в бикини; мы оба наклонились, чтобы лучше слышать. — Я бы хотела знать, действительно ли существует семьдесят два слова для обозначения снега — в смысле, на языке эскимосов?
Не замечая меня, Бад пустился в свои коронные разглагольствования о том, как два года провел с инуитами недалеко от Пойнт-Барроу, жевал моржовую кожу со старухами, спасался от полярных медведей и понял, что семьдесят два слова получается по самым скромным подсчетам. Затем он перешел на какой-то диалект, который, скорее всего, придумал на ходу, и одаривал Джорди лучезарной улыбкой, от которой меня тошнило, пока я не взял ее за локоть; тогда она повернулась ко мне, и у лжеэскимоса словно кость встала поперек горла.
— Мы называем его белым прахом, — сказал я…
Она подняла брови. Бад, сидевший с другой стороны от нее, с мрачным видом сметал с тарелки пищу, как голодный медведь. Он заткнулся впервые с того момента как пристал к нам.
— Это из-за дороги, — объяснил я. — Мы находимся в самом конце гравиевой дороги, которая отходит от шоссе «Аляска» и упирается в Бойнтон, это самое дальнее место на континенте, куда можно доехать.
Она молча слушала. Оркестр домучил песню, и зал вдруг оживился сотнями голосов. Бад оторвал глаза от тарелки и посмотрел на меня с искренней ненавистью.
— И что? — спросила Джорди.
Я развел руками, поиграл вилкой и продолжил:
— Ну вот. Выпадает снег, настоящий, и до весны — привет, все кончено, прости-прощай. Оказался в Бойнтоне — придется здесь задержаться.
— А если не хочешь? — спросила она, и что-то ироничное мелькнуло в ее глазах, когда она отправляла в рот кусочек краба, наколотый на изящную вилку с двумя зубцами.
За меня ответил Бад:
— Куда ты денешься?
Аукцион был благотворительным, все средства предстояло
Последние комментарии
12 часов 53 минут назад
14 часов 26 минут назад
18 часов 20 минут назад
18 часов 24 минут назад
23 часов 45 минут назад
2 дней 11 часов назад