Бедная Лиза (сборник) [Николай Михайлович Карамзин] (fb2) читать постранично, страница - 39

и спешил в любимую свою аллею; входит – и видит князя N*, сидящего на дерновом канапе подле Юлии, которая, опустив голову на плечо к нему, смотрела в землю. Он целовал ее руку и говорил: «Ты меня любишь, и я должен умереть в твоих объятиях! Юлия! тебе ли иметь предрассуждения? Следуй влечению своего сердца; следуй…» Но Юлия услышала шорох, взглянула – и затрепетала… Пусть всякой вообразит себя на месте бедного Ариса!.. Что делать? Заколоть их одним кинжалом; утолить кровию жажду справедливого мщения; а потом… умертвить и самого себя? Нет! Арис сражался с собою не долее минуты; она была ужасна, но он усмирил кипящее сердце и скрылся! Человек, который видел его, выходящего из аллеи, сказывал мне, что лицо его было бледно, как полотно; что ноги его приметно дрожали; что из сердца его, как будто бы насильно, вырывался какой-то глухой стон; что он, взглянув на небо и вздохнув несколько раз сряду, вдруг пошел скорыми шагами.

В тот же вечер принесли к Юлии следующее письмо: «Я не нарушил данного слова; не оскорбил тебя ни жалобою, ни укоризною; надеялся на силу нежности и любви моей, обманулся и должен терпеть! После того, что я видел и слышал, нам нельзя жить вместе. Не хочу обременять тебя моим присутствием. Права супружества несносны, когда любовь не освящает их. Юлия – прости! Вы свободны! забудьте, что у вас был супруг; долго или никогда об нем не услышите! Океан разделит нас. Не будет у меня ни отечества, ни друзей; будет одно чувство, для горести и меланхолии! В приложенном пакете найдете бумагу, по которой можете располагать моим имением; найдете еще портрет – бывшей супруги моей… Нет, я возьму его с собою; буду говорить с ним как с тению умершего друга; как с единственным и последним милым предметом умирающего сердца!»

Надобно знать, что Юлия, увидев Ариса в аллее, несколько минут сидела безмолвно; потом бросилась вслед за ним, назвала его два раза именем… голос ее прервался, ноги подогнулись – она должна была опереться на плечо князю и едва могла дойти до дому. Там, не видя Ариса, упала на софу, закрыла лицо руками и не говорила ни слова. Тщетно приступал к ней услужливый князь, тщетно старался успокоить ее – она молчала.

Дрожащею рукою схватила Юлия письмо Арисово, прочитала его, и слезы в три ручья покатились из глаз ее. Князь хотел взять письмо. «Постой! – сказала она твердым голосом. – Ты не можешь его читать: оно писано добродетельным! Туман рассеялся – и я презираю себя! О женщины! вы жалуетесь на коварство мужчин: ваше легкомыслие, ваше непостоянство служит им оправданием. Вы не чувствуете цены нежного, добродетельного сердца; хотите нравиться всему свету, гоняетесь за блестящими победами и бываете жертвою суетности своей^[15]. Государь мой! вы видите меня в последний раз. Обманывайте других женщин, смейтесь над слабыми; только прошу забыть, оставить меня навсегда. Я не обвиняю никого, кроме собственной безрассудности моей. В свете не будет вам недостатка в удовольствиях; но я гнушаюсь вами и всеми подобными вам. Клянусь самой себе, что отныне дерзкий порок не осмелится взглянуть мне прямо в глаза. Дивитесь скорой перемене; верьте ей или не верьте – для меня все одно». Сказала и, как молния, исчезла.

Князь стоял, подобно неподвижной статуе; наконец опомнился, засмеялся – искренно или притворно, оставим без решения, – сел в карету и поехал в спектакль.

Юлия, узнав, что Арис уехал из Москвы неизвестно куда и только с одним камердинером, сама немедленно оставила город и удалилась в деревню. «Здесь протекут дни мои в безмолвном уединении, – сказала она со вздохом. – Сельский домик! я могла, но не умела быть счастлива в тихих стенах твоих; я вышла из тебя с достойнейшим, нежнейшим супругом; возвращаюсь одна, бедною вдовою, но с сердцем, любящим добродетель. Она будет моим утешением, моим товарищем, моею подругою; я буду рассматривать, буду целовать образ ее в чертах незабвенного Ариса!» – В сию минуту слезы ее капали на портрет его, который она в руках держала.

Надобно отдать справедливость вам, любезные женщины: когда вы на что-нибудь решитесь, не в минуту легкомыслия, не словом, но душою и с глубоким чувством истины – твердость ваша бывает тогда удивительна; и славнейшие герои постоянства, которых до небес возносит история, должны разделить с вами лавры свои.

Юлия, которая на тоненький волосок была от того, чтобы сделаться новою Аспазиею, новою Лаисою, Юлия сделалась вдруг ангелом непорочности. Все суетные желания замерли в ее сердце; она посвятила жизнь свою памяти любезного супруга; воображала его стоящего перед собою; изливала перед ним свои чувства; говорила: «Ты меня оставил, ты имел право оставить меня; не смею желать твоего возвращения – желаю только спокойствия любезной душе твоей; желаю, чтобы ты забыл супругу свою, если образ ее мучит твое сердце. Будь счастлив, где бы ты ни был! Со мною милая тень твоя; со мною