Безумие на двоих [Анастасия Александровна Волк] (fb2) читать постранично, страница - 5

полумраке комнаты, освещенной только фонариком. Хорошей новостью было то, что пес сумел пережить операцию, плохой — это ничего не значило. Только если он будет дышать утром, можно надеяться на его выздоровление.

Я попыталась встать, дабы спуститься вниз и приготовить себе ужин (желудок выл от голода), однако едва я начала отходить от пса, тот истошно завыл и, невзирая на боль, подполз ко мне. Я не выдержала такого и легла рядом, обняв зверя со спины.

Затих.

Ну, ничего — я однажды, ради интереса, чуть меньше месяца не ела. Один вечер переживу легко.

Уткнувшись лицом в густую черную шерсть с тонкими белыми волосками, я прикрыла глаза. Усталость навалилась внезапно, а вместе с ней и сон. Этот день утомил меня куда больше, чем я думала.

Проснулась я непривычно поздно и первое, что сделала, едва разум сбросил с себя оковы сна — прислушалась к тому, как дышал пес. И дышал ли он вообще.

Однако все мои опасения оказались напрасными. Животное благополучно пережило ночь, более того, в отличие от вчерашнего дня, казалось менее напряженным. Волкособ даже не вздрогнул, когда я начала поливать водой повязки, чтобы аккуратно снять.

Работа закипела с новой силой.

Всего я провела в лесу шесть дней. Если бы не сеть, что я поставила в озере примерно за километр от деревни и многочисленные, разнообразные ловушки- пришлось бы туго. Помимо себя любимой, мне нужно было кормить еще и пса, который очень быстрый восстанавливался. Силки обеспечивали нас обезжиренным заячьим мясом и белками, ловушки индейского типа — птицей. Я делала густые похлебки, разваривая подлещиков, карасей и остальную добычу в единое месиво, затем уже кормила этой кашей и себя и волкособа.

Невольно я вспомнила, как однажды бабушка сказала маме, в ответ на замечание о моей дикости: «Зато, случись что, Сашенька, в отличие от вас, выживет в любых условиях».

Вообще меня всегда удивляло то, что она поощряла мою нелюдимость и любовь к лесу. Умом я понимала, что такое ненормально, что любой другой бы при первом же недельном побеге ребенка в лес, сначала выпорол любимое чадо, а затем запер бы дома.

Но в любой другой семье и я была бы другой. Наверное.

Пес восстанавливался очень быстро. На мой взгляд — неестественно, но я не очень много знала о том, с какой скоростью у полукровок затягиваются раны, так что молча радовалась и продолжала откармливать изможденного волкособа.

И с каждым днем я все больше не понимала, как у тех охотников рука поднялась обидеть Дара (я назвала его так за то, что в некотором роде он был подарком леса). Пес искренне радовался мне, скулил и переживал, когда уходила, лизал руки. Более доброе существо и представить было сложно. Кстати новое имя «Дар», волкособ принял легко и тут же начал отзываться.

На пятый день я спустила полукровку на землю — он отказывался лежать спокойно, а места на дереве было совсем немного. Я уже просто начала бояться того, что животное свалится вниз.

Задняя лапа еще плохо слушалась Дара, он хромал и быстро уставал, однако во мне все радовалось и ликовало — выжил. Я смогла его спасти!

На шестой день начался затяжной ливень. Как обычно, каким-то шестым чувством, я уловила, что парой часов тут ничего не ограничится, скорее уж парой дней. Пришлось очень быстро собирать вещи, снимать ловушки и прятать те немногие вещи, что я всегда оставляла в лесу. После этого, я, перекинув рюкзак через плечо, потрепала Дара по огромной пушистой голове и сказала.

— Пора домой, малыш.

* * *

Знаете, определенно чувствуешь себя куда более защищенной, когда идешь рядом с огромным черным псом. Наблюдая за тем, как он бежит, периодически останавливаясь и смотря на меня золотыми глазами, я внезапно поняла, что спутать его с волком было проще простого. Интересно — в нем половина на половину крови или передо мной специально выведенный волкособ? Тот, у которого от домашних песиков только тридцать или даже пятнадцать процентов наследия?

Наш с бабушкой домик стоял на краю деревни. Небольшой старый, но крепкий, с внушительным огородом и несколькими ветвистыми березами. В деревне нас не очень любили, причем если меня именно за счет того, что я городская, то бабушку открыто называли ведьмой. Она никак не реагировала на это, а когда я однажды спросила, не обидно ли ей, она пожала плечами и сказала:

— Это просто люди. Они много говорят, но мало делают. Живут по чужим советам, не замечая своих ошибок. Но случится беда, и они придут ко мне, упадут на колени и будут целовать руки.

Они и, правда, приходили.

Знаете, когда на ваших глазах бабушка ежедневно читает заговоры или раскладывает карты, учишься жить с мыслью: магия в мире есть.

Вообще, если бы бабушка не носила длинную серебряную косу до колен, странного черного ворона из стали на груди и причудливые резные серьги, на нее реагировали бы лучше. Однако она никогда не пряталась и не подстраивалась под окружающих. А еще