Порог [Борис Иванович Дышленко] (fb2) читать постранично, страница - 3

открытия было не подобрать. Но дни для открытий не выбирают, так же как и дни рождения, и это, конечно же, было совпадением, но не случайностью. Во всяком случае, это очень удачное совпадение: удачное по существу самого открытия, ведь впоследствии братец всегда говорил о своих картинах как о надувательстве. В известной степени они и в самом деле были надувательством (не путать с шарлатанством), поскольку брат предлагал зрителю решить заведомо неразрешимую задачу. Юра считал это своего рода интеллектуальным культуризмом, где спортсмен-зритель пытается отодвинуть стену, зная, что он ее не отодвинет, а его подлинной задачей является наращивание мышц. Стоит добавить, что и самой стены не существовало, а сравнение с культуризмом помимо некоторого высокомерия содержит еще и немалую долю лукавства. На самом деле все гораздо серьезней. Просто первого апреля 1973 года насмешливый художник Юрий Дышленко обманул любителей изящных искусств неожиданной и простодушной честностью. В этот день он открыто сделал то, что до него всегда делали художники, только делали это тайно и, может быть, неведомо для себя. Юра же со всей откровенностью показал, что изображение вовсе не является содержанием  — оно лишь повод, но совсем не то, о чем хотел рассказать художник. Многие могут не согласиться с этим утверждением  — что ж, по-своему они правы. Если кому-то хочется принимать изображение за чистую монету, он может наслаждаться нюансами, но Юрины работы для него будут чистой абстракцией.

Серия «Характеры» была выставлена на первой в Советском Союзе официальной выставке русского авангарда. Сразу оговорюсь, что до нее была еще одна дозволенная начальством выставка в Москве, но та выставка проходила под открытым небом и всего один день.

Не преувеличивая, скажу, что ленинградская выставка стала поворотным пунктом в истории русского искусства. Она открыла всем и  — как ни странно  — самим художникам существование русского художественного авангарда.

До выставки в ДК им. Газа русского авангарда как бы не существовало. Он был полностью искоренен в тридцатые годы, а уцелевшие его адепты боялись даже иметь учеников, чтобы не быть обвиненными в пропаганде буржуазной идеологии  — обвинение страшное, грозившее не только остракизмом, но и наказаниями более серьезными, вплоть до физического уничтожения. Так была разорвана связь поколений, убита преемственность, убита традиция, и, говоря о традиции, я имею в виду не традиционализм, потому что традиция в искусстве заключается именно в отказе от традиции, но здесь сами предшественники были объявлены несуществующими, так что не от чего было даже отказаться. Образовавшийся вакуум был оперативно по призыву заполнен серой, безликой массой, воспитанной на передвижниках, ничего, кроме них, не знавшей и не желавшей знать. Может быть, в этой массе иногда и встречались талантливые люди (должны были быть), но не могли себя реализовать. Это было мрачное безвременье в русской культуре.

С конца пятидесятых карательные меры стали менее жестоки. Теперь самостоятельных художников уже не отправляли в лагеря и в ссылку  — просто для них были закрыты все дороги на выставки и, уж конечно, в Союз художников. А картины без малейшей надежды на выставку  — я уж не говорю о продаже  — писали в своих мастерских (у кого они были), а у кого не было  — дома, в квартирах, в коммуналках  — кто где. Никто из этих художников не знал других таких же  — так, двух-трех человек, которые могли быть ему и не особенно близкими, просто товарищами по несчастью. Зато в своем одиночестве каждый изучил множество монографий, ходил на выставки современных художников, которые время от времени случались в Эрмитаже,  — ведь выдвинутая Хрущевым идея мирного сосуществования предполагала и культурный обмен  — и своей осведомленностью в современном искусстве эти одиночки компенсировали себе отсутствие общения и художественной среды.

Но уже в ходе подготовки к выставке в ДК им. Газа художники перезнакомились друг с другом и увидели, что искусство, независимое искусство существует в России как явление. Это открытие вдохновило многих художников и многих сблизило. Многие открыли для себя круг единомышленников, а иногда  — совершенно неожиданно  — художников близкого себе направления.

Для Юры такими стали Игорь Росс (Захаров), Евгений Михнов-Войтенко, Анатолий Васильев, Леонид Борисов. В меньшей степени  — Анатолий Путилин, но его живопись была беспредметна. Спустя два года, в 1976 году, все шестеро устроили совместную выставку в ДК им. Орджоникидзе.

Кроме перечисленных пятерых были и другие, может быть, и далекие от Юры художники, которых тем не менее он очень любил. Он обладал терпимостью и широтой взглядов искусствоведа и оценивал творчество другого художника в границах его собственной эстетики, что далеко не всегда удается и искусствоведам. Более того, он мог глубоко восхищаться такими абсолютно непохожими художниками, как Арефьев (Арех),