Война [Юлия Гордон-Off] (fb2) читать постранично, страница - 4

отваливала от пристани у штаба или борта "Петропавловска" и развозила начальство по стоящим на внутреннем рейде кораблям. Где каждый устраивал очередную "инспекцию", если быть честными, то скорее делал вид своей ужасной занятости и деловитости, подобно нерадивой хозяйке перед приходом гостей из-за своей нерадивости неспособной использовать оставшиеся минутки для наведения окончательного лоска, а устраивает паническую суету, для обозначения своей всеобъемлющей подготовки. Если несколько первых визитов вызвали на палубах нервозный ажиотаж, то уже к концу недели появление очередного адмирала на борту не волновало уже никого, кроме назначенной вахты и караула. "Новику", как и всему отряду ближней разведки, повезло, отчего-то их минула львиная доля начальственного внимания. Только по разу на палубе отметились Старк и Алексеев, а вот броненосному отряду выпало во всём объёме. К вечеру по результатам инспекций на борт доставлялись порой исключающие себя приказы, к примеру: одновременно и немедленно всем пополнить угольные ямы до полного и при этом разгрузить оставив только половинный запас кардифа…

Но по порядку. После сентябрьских эскадренных маневров вдруг заметили, что "Новик" до сих пор в викторианской окраске,^[5] что было отражено пунктом в итогах маневров и нам приказали перекрасить корабль в шаровый цвет. Действительно, на фоне других кораблей мы с "Аскольдом" единственные оставались в белых бортах и с жёлтыми трубами. С учётом наших размышлений о возможностях по маскировке, серый шаровый у нас оказался самым светлым на эскадре. В те времена шаровый цвет кораблей был темнее милицейской шинели, у нас же цвет вышел почти как у знакомых мне кораблей конца двадцатого века. Вообще, бело-жёлтая попугайская окраска военного корабля была для меня дикой с самого начала, но оказалось, что я к ней уже привыкла, и теперь было даже жаль её закрашивать. Ещё, возникла некоторая трудность с тем, что раньше мы с Клёпой видели "Новик" издали, а теперь он терялся на фоне остальных в гавани. В частности, именно это послужило тому, что мы уговорили на самый светлый вариант серого, да и при маскировке такой оттенок был предпочтительнее почти чёрного, если не иметь в виду тёмное время.

Машенька почти освоилась в Артурском госпитале в качестве сестры милосердия, в те времена градации и профессиональное деление медицинских работников была совсем не такой, как я привыкла.^[6] Настенька написала, что получить направление на работу в Артурский госпиталь ей не удалось и это её чрезвычайно расстроило. Наши контакты с казаками по линии хорунжего Некрасова и Феофана продолжились вполне успешно. В частности, нам охотно пошли навстречу, когда мы закинули удочку по поводу охраны Машеньки, особенно в свете предстоящей войны, а как раз среди занятых реальным делом никто не сомневался в приближении войны, как и не пыжились шапкозакидательскими лозунгами. Казаки охраны дороги фактически уже не первый год находились в условиях постоянной необъявленной войны с хунхузами и как противников их оценивали весьма трезво, тем более, что во время стычек они видели постоянное усиление их организованности и явное присутствие кукловодов за спинами этих "бандитов-голодранцев". Так что теперь посменно один казак или два, когда Адриян отсутствовал, были рядом и обеспечивали присмотр и охрану. Не стоит упускать ещё и казачек с казачатами, что жили по соседству, ведь это не один десяток пар весьма приметливых глаз. Так что хоть немного спокойствия за свои тылы мы с Николаем получили.

Среди прочих новостей из столицы мелькнуло известие, что государь крайне недовольный действиями МИДа в японском вопросе отстранил от должности министра графа Ламсдорфа, но начатое не доделано, так как новый министр не назначен, а функции его временно на себя взял император, может, лучше бы оставил старого. Что-то в столице произошло с реорганизацией Особого комитета по делам Дальнего Востока, но что именно и почему из отрывочных намёков так и не прояснилось. Отчётливо ясно только, что столицу лихорадит, а почему и как – неизвестно. Тучи политического напряжения продолжали сгущаться.

Я тупо продолжала нарабатывать навык и опыт полётов с Клёпой. Поначалу всё ограничивалось только возможностью наблюдения её глазами и наработки использования расширенных возможностей её зрения, особенно в условиях тёмного времени. Здесь возникли неожиданные сложности, ведь я не добивалась достаточно глубокого слияния, а ночью скопа не летает, ну не нужно ей это и всё. Как бы ни было замечательно ночное зрение, но увидеть в воде рыбу нельзя, разве только плёски всплывших, но времени на атаку такой рыбы не остаётся, то есть толку, от наблюдения плеснувшего рыбьего хвоста – ноль без всяких палочек. А посему пришлось пойти на более глубокое слияние с птицей и фактически начать летать самой, а это оказалось сначала неимоверно трудно, а потом захватывающе