Персональное дело [Святослав Юрьевич Рыбас] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

почему они должны быть выше. Город дал ему то, чего он хотел. Чего еще желать?

Да, цели у него теперь не стало никакой. Выплывали какие-то цели каждодневные, развлечения от скуки, — а скука посещала его иногда по вечерам, — но считалось, что со временем все образуется, найдется ему по силам характера цель сама собой. Отслужит действительную в армии остепенится.

Наверное, скорее всего дальше сталось бы так: демобилизовался бы парень, женился, и все образовалось бы не спеша. И выбор места жительства, и успокоение натуры.

Однако суждено ему было пройти через другие испытания и хлебнуть совсем не армейских щей.

В один из приездов домой, точнее — отъездов из дому в Николаев, когда стоял Бунчук на улице в своем темном костюме и белой рубахе и дожидался автобуса, к остановке подошли двое незнакомых парней. Он был хмелен, весел и спросил: кажется, вместе поедем? Добавил о погоде, о том, что в Николаев к вечеру будут и что ему завтра непременно надо рано вставать: первая смена. Но разговор дальше не продвинулся. Бунчуку сказали: «Пошел к черту!» Он удивленно посмотрел на двоих и, улыбнувшись, попросил их не грубить, он этого не любит. Незнакомцы стали его задирать. Но Бунчук наподдавал одному и другому. Крепко наподдавал.

Парни куда-то исчезли. Автобуса все не было. Хмель прошел. Бунчук оглядел себя: рубаха испачкана кровью. Своей или чужой, он не понял, а запахнул на груди пиджак и, сжимая отвороты рукой, зашагал прочь от остановки.

Наутро, работая в литейке, Бунчук почти не вспоминал вчерашнюю переделку. И не волновался, и не жалел незнакомцев. Он был спокоен, ничего не смущало его: подрался — с кем не бывает?

Но между тем прошло несколько дней, и вдруг Бунчук узнал, что те парни подали на него в суд, они откуда-то знали его, теперь идет следствие. Он не испугался, еще не знал, что ему грозит. Работал по-прежнему старательно и отгонял дурные мысли. «Они сами виноваты, — говорил он себе. — Загрызались и получили!»

Перед судом на заводе разбирали персональное дело Бунчука, его исключили из комсомола.

Потом его осудили на три года заключения в исправительно-трудовой колонии. Тогда ему было девятнадцать.

Он знал, что виноват: во время стычки в кармане случилась железная штуковина, и он зажал ее в кулаке. Но считал, что не пьяница он и никакой не хулиган. Все так сложилось глупо и нелепо. Могло выйти и по-другому. Он же мог быть трезвым в тот вечер, парни могли ему не встретиться. И еще он рассуждал по русскому обычаю: «Ну, выпил! Ну, с кем не бывает… Ничего страшного!»

Можно проследить его жизнь после ухода из Васильевки, найти ошибку и подумать о будущем. Еще нет беды в том, что он перестал быть деревенским и не стал городским. Но он, несмотря на свое трудолюбие, оказался без дела, которое бы было ему по душе. Литейку он не любил, она приносила лишь более-менее хороший заработок. Это была жизнь без стержня, без главного дела, вокруг которого выстраивались бы другие интересы. Без этого — пустота. Человек хватается за что попало, все ему нипочем… И Бунчук упал.

Потекли серые дни заключения, скучная работа — делали сейфы. Он и здесь работал на совесть. По-другому у него не получалось.

Бунчук был освобожден досрочно, через год и восемь месяцев. На его счету числилось свыше тридцати благодарностей и одно взыскание: он взял на себя провинность соседа.

На волю Бунчук вышел с некоторым удивлением в душе и стыдом. Судостроительный завод принял его обратно, и оттуда написали, куда следует, письмо, что обязуются содействовать моральному перевоспитанию Виктора.

Был ли Бунчук к тому времени новым человеком и насколько он извлек урок из своего прошлого, в Николаеве в полной мере не смогли удостовериться. Он в скором времени женился и уехал из города. Осталась после него недалекая память, мол, был вот такой непутевый паренек и работать вроде бы умел, имел характер компанейский, да не заладилась у него судьба с самого начала. Не повезло. Бывает такое.

Бунчук уехал насовсем, но в Васильевку он тоже не вернулся.

У жены тяжело заболел отец, и молодые поехали к нему, в село Ново-Дмитровку. Там и осели. Надо было устраиваться, обживаться на новом месте. Бунчук отвык от деревенской жизни, а здесь он был для всех покуда еще чужаком, к нему присматривались и гадали: что за человек появился?

Председатель местного колхоза «Большевик» Э. И. Печерский не больно интересовался прошлым Бунчука, когда принимал его.

— Вот что, хлопец, — сказал Печерский. — Я бы тебе с удовольствием сейчас дал хорошую машину. И я тебе ее дам. Но после. А сейчас у меня полный комплект шоферов. Поработай пока помощником комбайнера?

— Ладно, — ответил Бунчук, глядя в спокойные добрые глаза седоватого председателя. — Поработаем помощником комбайнера.

Дома Люда поинтересовалась результатом переговоров с председателем, стала утешать. Однако Бунчук несколько удивленно приподнял брови, словно спрашивая: «Зачем же меня утешать?»

— Ну что молчишь? — спросила