Фараон [Валерио Массимо Манфреди] (fb2) читать постранично, страница - 4

великий царь. По своей неопытности и по своей слабости я поддался лести и угрозам царя Египта и предал твоё доверие. Делай со мной что хочешь, но пощади моих сынов, они есть чада невинные. Увези их с собой в Вавилон, взрасти их в великолепии твоего двора, и они будут верно служить тебе.

Царевич Элиэль вскричал:

— Встань, отец! Встань, о царь Израиля, не оскверняй лик твой в пыли! Мы не страшимся гнева тирана, не унижайся из-за нас.

Царь Вавилона сидел в тени смоковницы на троне из кедрового дерева, положив ноги на серебряный табурет. Борода густыми кольцами падала ему на грудь, голова была увенчана короной, украшенной драгоценными каменьями.

Стояла жара, но ни капли пота не было на челе властителя, дуновение ветерка время от времени овевало его, однако же и борода, и волосы, и одеяние ни разу не шелохнулись, как у статуи. Царь Иерусалима валялся в пыли у его ног, но взгляд венценосца был устремлён на линию горизонта, словно он восседал один посреди пустыни.

Повелитель не вымолвил ни слова и не сделал ни малейшего знака, но его слуги вели себя так, как будто он высказывал свои мысли, отдавал им точные приказы.

Двое из них подхватили Седекию под руки и подняли его, третий вцепился сзади ему в волосы таким образом, чтобы тот не мог спрятать своё лицо. Ещё один схватил царевича Элиэля, подтащил к отцу и силой принудил отрока стать на колени, заломив ему руки за спину и упёршись в неё ногой. Юный царевич не издал ни стона, ни мольбы о пощаде; он стиснул зубы, когда палач, взмахнув саблей, приблизился к нему, но не смежил веки. Глаза его так и остались открытыми, когда голова, отсечённая от туловища, покатилась к ногам отца.

Тело раздавленного горем Седекии содрогнулось в конвульсиях, кровавый пот хлынул со лба и из глаз и потёк по шее и ключицам. Из его утробы вырвалось бессвязное и прерывистое завывание, безумный и нечленораздельный всхлип. Глазные яблоки вылезли из орбит, а взгляд беспорядочно метался по сторонам, как будто хотел убежать от вида бездыханного тела, источавшего струи крови, орошавшей пыль. Отчая иное стенание маленького Амазая разрывало ему душу и сердце, в то время как прислужники Навуходоносора принялись за второго из его сыновей, царевича Ахиза.

Хотя этот подросток совсем недавно вышел из детского возраста, картина омерзительной расправы закалила его душу как сталь, или же, возможно, Господь Бог Израиля в этот момент простёр свою десницу над его невинной головкой. И на его шейку упала сабля палача, и его тело в один миг рухнуло на землю, а обильная струя крови смешалась с кровью брата.

Амазай был слишком мал, поэтому слуга царя перерезал ему горло, словно жертвенному агнцу на алтаре в день праздника Песах. Нож оборвал его детский плач продолжительным клокотанием, недвижное тельце покрылось под пылью мертвенной белизной, глаза, полные слёз, остекленели и погасли, как только жизнь покинула их.

Седекия, лишившийся и голоса, и сил, казалось, был совершенно опустошён, но внезапно, в один миг, с неожиданным всплеском энергии вырвался из рук стражников и, выдернув кинжал у одного из них, бросился к Навуходоносору. Государь не шелохнулся, оставаясь неподвижным на своём троне кедрового дерева и возложив руки на подлокотники, в то время как его слуги схватили Седекию и привязали к стволу пальмы. Палач подошёл к жертве, схватил за волосы, чтобы тот не мог пошевелиться, и, взмахнув рукой с заострённым кинжалом, выколол ему оба глаза.

Жгучая красная вспышка обожгла Седекию, и он погрузился в бесконечную тьму; а в голове его, в остатке сознания, звучали вещие слова пророка. Поверженный царь понял, что с этого дня ему предстоит путь бесконечно более долгий, нежели мгновенная смерть, и никогда больше, доколе в нём будет теплиться жизнь, он не сможет почувствовать, как слёзы текут по его щекам.

Царь Навуходоносор, после того как была исполнена его воля, приказал заковать Седекию в бронзовые цепи и отправился в путь в Вавилон.

На следующую ночь и пророк достиг Риблы, предварительно пробравшись через вражеские ряды по тропе, известной ему одному. Передвигаясь ночью, он видел изувеченные тела воинов Израиля, посаженных на заострённые колья, пронзившие их насквозь, и видел Этана, повисшего на кресте, тело его было облеплено вороньем, а стая оголодавших псов обгрызала его труп до костей почти по колени.

Его душа уже была наполнена ужасом, когда он прибыл в Риблу, но, узрев изрубленные и непогребённые тела юных царевичей, узнав, что царя заставили присутствовать при их мучениях перед тем, как сам венценосец был ослеплён, пророк пал в пыль в беспросветном отчаянии. В этот миг его терзали мысли о нескончаемых карах, которые суждено было понести его народу за то, что был избран Богом, мысли о непосильном бремени, возложенном Господом на плечи Израиля, в то время как другие народы, жившие в идолопоклонстве, наслаждались несметными богатствами, благами, властью и стали орудием, предназначенным Богом для