Княжна [СИ] [Тамара Шатохина] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

болей, приходил каждый день, лечил. Господин граф сам вам все расскажет. Сейчас попробуем встать. Сядьте сначала, я помогу, вот так…

Служанка говорила и говорила — спокойно, монотонно, доброжелательно, комментируя каждое свое и мое действие. Ее речь успокаивала и даже укачивала, усыпляла. Или это я еще слабая? Оделась в тонкую сорочку и длинный темный халат из мягкой тяжелой ткани. С помощью женщины дошла до кресла, и там она меня осторожно и аккуратно причесала, собрав волосы лентой на затылке. Я попросила зеркало, и она принесла очередное произведение искусства в серебристой ажурной оправе с ручкой для удобства. Из зеркала на меня смотрело исхудавшее лицо с пожелтевшими синяками в глазницах. Прежде прямой, чуть длинноватый нос приобрел легкую горбинку. Надеюсь, что это только отек. На губах подсохший струп. Зубы вроде целы. Синяк, тоже пожелтевший, растекся по всей левой скуле вокруг заживающей ссадины. Да, видок еще тот. Боли я нигде не чувствовала. В голове роилась тысяча вопросов. По всей видимости, на них мне сейчас ответят.

Стук в дверь оторвал меня от жалкого зрелища, которое наблюдалось в зеркале. Служанка вышла и опять заглянула:

— Господин граф просит вас принять его.

— Проси графа войти, — уронила я на колени руку с зеркалом.

В дверь вошел прежний мужчина. На вид лет шестидесяти. Очень красивое лицо, крепкая, чуть отяжелевшая уже высокая фигура, загорелая или просто смуглая кожа, темные волосы и яркие карие глаза. Интересные глаза, как будто с золотыми искорками по темно-коричневой радужке. Одежда … про одежду могу только сказать, что у нас так одевались века два назад. Сборчатые от манжета рукава рубашки, вышитый шелком камзол с коротким рукавом, темные штаны, заправленные в мягкие сапоги — очень красиво и очень шло ему. Он улыбнулся, носогубные складочки преобразовались в ямочки на щеках. Лучики частых мелких морщинок разбежались от глаз. Лет пятьдесят пять, не больше — подумала я. Просто его сильно старило измученное, привычно-скорбное выражение лица. Он слегка поклонился, я осторожно кивнула и повела рукой, указывая на соседнее кресло. Он сел и мы помолчали, изучая друг друга. Потом мужчина тяжело вздохнул и заговорил:

— Извините, я отдал бы оставшиеся годы своей жизни, чтобы вернуть все назад. Чтобы с вами ничего не случилось, чтобы вы спокойно жили в своем мире. Но это произошло. Я понимаю, что никакие извинения и оправдания не заставят вас забыть то, что с вами сделали. Я постарался, чтобы лучший лекарь вернул вашу красоту и здоровье. Потом возвратитесь к себе домой. К сожалению, у нас нет возможности вернуть вас в тот же час, когда вас забрали. Вы потеряете у себя дома все то время, которое будете находиться здесь. Но я сделаю все от меня зависящее, чтобы оставшиеся дни вы вспоминали с удовольствием.

Он говорил искренне, и его сожаление по поводу случившегося не было наигранным. Мужчина выглядел глубоко несчастным. Я с удивлением почувствовала, что он не вызывает у меня враждебного отношения к себе, хотя и должен бы. Это было ненормально — непонятное сочувствие к тому, кто виноват в случившемся. Все дело было в его располагающей внешности и общем несчастном виде. Я понимала это и злилась на себя. Поэтому мой вопрос прозвучал резко:

— Я хотела бы знать, почему именно на меня пал ваш выбор? Расскажите все — где я, кто вы, все что возможно.

И он мне рассказал всю предысторию. Передо мной сидел граф Сизуанский, владетель графства Сизово, с ударением на последней букве. И это графство находилось не в моем родном мире… У графа была когда-то семья — жена, два сына и дочь. Больше пятнадцати лет назад на семью было наслано проклятье — смертельная болезнь. Граф тогда был в отъезде со старшим сыном и не успел спасти остальных. Прибыл только на похороны. В результате из всей семьи остался граф Грэгор и его сын Ромэр.

Граф потерял голову от горя. Его брак был союзом по любви, жена была совсем молодой, детей он обожал. Длительный запой, как следствие страшного потрясения, сменился не менее длительным загулом. В этот момент, скорее всего и был упущен старший сын. Он ревновал отца к его многочисленным пассиям, презирал за измену памяти матери. Всего этого граф не осознавал, добивая и гробя свою пропащую жизнь. Воспитывал сына строго, порой жестко. А когда тот предпринял попытку сбежать из дому, отослал его на обучение в военную академию. На удивление, парень показал себя там с хорошей стороны, стал лучшим учеником курса, соревнуясь в этом с сыном министра иностранных дел. После выпуска сразу был привлечен к работе в военном министерстве и с тех пор неизменно пользуется заслуженным уважением при дворе.

До сих пор мне все было более-менее понятно. Но последние высказывания графа вызвали недоумение: — Если у вашего отпрыска все настолько хорошо и благополучно, что же заставило вас так настаивать на его браке с неизвестной женщиной? Неужели у столь блестящего молодого человека не было возможности жениться на