Чучело человека [Александр Диденко Ichimaru] (fb2) читать постранично, страница - 81

стекла фарфоровый брелок с девочкой без лукошка и мальчиком без сачка, швырнул под ноги, что есть силы уперся в педаль тормоза и, отпустив руль, вынул из кармана золотую луковицу часов, чтобы двинуть назад стрелки, а вместе с ними и время… В следующее мгновенье техничка затрясла фурой, выпустила неприличное темное облако плохо переваренной солярки, отошла от распластанного тела.

— Чего там? — спросил водитель и, переключив скорость, повёл на мост.

— Потащили к остановке, — весело ответил товарищ. — Не забудь: за мостом развернешься и обратно, потом съезд направо. Сарай Щепкиных — третий от въезда во двор, за пятиэтажкой.

— Без сопливых скользко!

Товарищ пожал плечами, выудил из жилетки брелок — девочка с мальчиком несут лукошко и сачок, — попробовал пальцем лукошко, подергал сачок.

— Даже не думай!

— Я и не думаю, — обиделся, спрятал в карман.

Техничка развернулась, трескуче поползла на мост. За мостом нарисовался светофор, мимо которого в обе стороны непрерывной вереницей тянулись автомобили. На обочине стояли дети, светофор не переключался, мальчик тащил девочку к дороге, та упиралась, готовая все же вот-вот сдаться, броситься через проезжую часть. Водитель грузовика дал сигнал, мальчик, не обращая внимания на опасность, схватил девочку и упрямо повлек на шоссе. Потеряв терпение, водитель высунулся из кабины и истошно, по-простому, но убедительно, закричал:

— Куда прешь, мать твою, в школе не проходили?! Мелюзга!

Мальчик — вот ведь нахал! — дерзко махнул кулаком; девочка показала язык.

— Ну что с ними делать? — Водитель щелкнул пальцами. Раздался хлопок, кабина наполнилась дымом и запахло искрой. Тут же, как вкопанные, задеревенели автомобили, — переключился светофор! Остановилось движение, всё вдруг умолкло, остолбенело. Девочка оглянулась: замер большой желтый грузовик, затаилась вытянутая вдоль шоссе очередь пыльных жуков, и даже ветер, сквозящий от реки, почудилось, как-то сразу скукожился и угас. В полной безопасности дети пересекли шоссе, спустились к пешеходной дорожке. Проводив их скучающим взглядом, водитель грузовика вновь щелкнул пальцами, оживляя светофор и движение, приноравливаясь к потоку, стал перестраиваться в крайний ряд. Спустя минуту машина въезжала в безлюдный двор, окруженный пятиэтажками.

Грузовик остановился. Рабочие вышли из кабины, направились к исходному сараю.

— Ключ давай, — протянул угрюмый руку.

— А так не можешь? — огрызнулся веселый и, со вздохом выудив ключ, отомкнул замок. — Доволен?

В сарае царили прежние запустение и сырость. Нетронутыми лежали стопки газет многолетней давности, ржавел подле стеллажа детский велосипед Володи Щепкина, узкий солнечный столб, тянувшийся от символического окошка в головах сарая к бельевой корзине, пересекал тесное и сонное пространство. Оба вошли и оба втянули носом многообещающий запах непроветриваемого помещения.

— Вот вы где! Звоню, звоню, а вас нет и нет, и некому бабке помочь. — Под дверью раздались шаги, в сарай заглянула, остановилась, заморгала старушка. — Не вижу, сынок, дай руку.

— Ты иди, иди, мать, — скрипнул нетерпеливый голос, вслед за которым в ладонь женщины опустилось козье копыто, — не до тебя. Звони еще, пусть других присылают, мы не по твоему вопросу.

— Это чего такое? Не вижу… — старушка склонилась над копытом, с недобрым предчувствием повторила: — Чего это?!

Она подняла глаза и, в испуге сфокусировавшись, разглядела влажный подрагивающий пятак. Пятак нагло ощупывал воздух у ее лица. За пятаком угадывались узкие глазки, а выше — небольшие, похожие на желуди, рожки, от которых женщина с воплями бросилась прочь, теряя по дороге обувь. Пробежав несколько метров, она без чувств повалилась на землю.

— Ладно, хватит, — строго сказал Иблис, — лезь на полку.

Раздался электрический треск, звякнул облупившийся велосипедный обод, и всё утихло.

* * *

Куда ни глянь, всюду Европа — Колизей, Эйфель, Тауэр — вот она, старая, просвещенная. Туманная. Хорошо здесь, а там… там хреново, восточней Польши, за Балтикой, хреново там. Сюда нужно, сюда оттуда. Вся Африка сюда, вся Азия. Есть на что. Должен, призван человек жить в полное горло, в силу полную — африканец ли, азиат. Как не в Европе? Коли гордость имеет и достоинство человеческое. А нет — так пусть в огороде картоплю роет, портки штопает. Потэйтас кушать сюда! Пущай роют — агрономы. Просвещенная, старая, удобная. Вот именно. Сядешь в экспресс, пролетишь Ла-Манш под морем, запестрят прямоугольники полей а-ля Ван-Гог — да они слыхом не слыхали кто такой, на грядке — замелькают дубки западноевропейские, замельтешат усадьбы, одна из которых потенциально твоя, заголосят хэдлайны на английском, — чем не жизнь? Разве не для того она, не для жизни европейской? Молодая, красивая — всё с ней, всё в душе, при теле. И папин пальчик во флаконе. А Европа не кончается. Кто с нею дружить умеет, от того не уходит, тянется к тому. Удобно. Всю душу