С четверга до четверга [Николай Сергеевич Плотников писатель] (fb2) читать постранично, страница - 3
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (91) »
* * *
Мелькали столбы, все отходило назад вместе с осенними рощами и гнилыми деревеньками, чаще сверлили облачность зловещие гулы бомбардировщиков, солдаты становились проще, откровеннее, радовались пустякам, улыбались поощрительно, когда Алихан говорил: «Ах, харош, тепло харош!» — грея руки у жестяной печурки. Долгие ночи леденили темноту, неохотно пропускали рассвет: шел уже октябрь. Под Курском в деревне Поповке все ходили по мосткам вдоль хаток с тощими яблоньками, жгли на огородах костерочки, меняли картошку на мыло. Хотя досыта кормили пшеном с американской тушенкой. С утра вяло строились, обучались штыковому бою, потом лейтенант Сонин рассказывал про полевой телефон. К Октябрьским выдали серые зимние шапки и кирзовые сапоги. Алихан чистил сапоги тряпочкой каждый день, просыпаясь ночью, с удовольствием втягивал запах кожи и автола. А потом пошел снег. Странно было ступать жирными сапогами по чистейшему снегу — ведь снег должен лежать недоступно высоко, где нет людей. Он слепил снежок, откусил, подождал, пока кусочек не растаял во рту. — Ты чего — снега не видал? — спросила Люся. Из-под серой шапки у нее выбивался нежный локон, в голубом прищуре — смешинка. — Видал… — Алихан покраснел от ее голоса — впервые она с ним заговорила. Он не смел смотреть на нее и поэтому ушел. Следы грубо печатались на снегу, и это было, как осквернение, но потом снег размешали с грязью колесами. Только если закрыть глаза и втягивать холодок, возникал другой снег — вечный. Только в ауле у деда он понял это чудо: снегом дуло сквозь травяную жару сверху, со скал, у снега был привкус голубой окалины высот. Опасная пустота глотала камешки из-под каблуков, колени рвали стебли, белые и желтые цветы без запаха росли у самого снежника, камень и лед — все сухо раскалялось солнцем, с каждым шагом покалывало висок. «Смотри ту гору — видишь? Кто с нее снега достанет, очень богатый будет. Но еще не родился такой джигит…» Алихан открыл глаза. Они спали в хлеву, в соломе. Бревна в пазах заиндевели, в рассветной мгле храпели комки людей. Он не шевелился, чтобы не вспугнуть привкус горного снега.* * *
К передовой шли своим ходом, кабельные катушки, палатки, рации везли на подводах. Все зябло — ноги, пальцы, живот. Небритый ездовой поплевывал, помахивал, телегу заваливало, встряхивало в колеях. Иногда тяжко вздрагивал горизонт, в низкой облачности мигали желтые зарницы. — Это фронт, папаша? — Алихан выучил это слово — «папаша», хорошее слово. — Это бомбять гдей-то, парнишко. Далече… — Ездовой утерся равнодушно. — А ты… Ты там был? — Смотрели на ездового с отчаянным любопытством южные глаза. — Бывали мы повсюдучко… В гражданскую фронт проишачил. Под Царицыном. Ясно, парнишко? Вон там и отметили. — Ездовой отогнул воротник — на морщинистой грязной шее лиловел плоский шрам.- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (91) »
Последние комментарии
1 день 4 часов назад
1 день 8 часов назад
1 день 10 часов назад
1 день 12 часов назад
1 день 18 часов назад
1 день 18 часов назад