Отрыв [Ольга Аркадьевна Хожевец] (fb2) читать постранично, страница - 56

Потом сообразил: здесь, оказывается, квадраты краской размечены под посадочные места, только разметку эту пылью занесло, я и не углядел. Ну, подумаешь, вщемился посерединке… Места хватает. Но — вылез, извинился. Летун присмотрелся — и ругаться перестал, замолчал. Ну и ладно, ну и хорошо… Не до него мне было.

Больничную клумбу многострадальную я, конечно, внаглую ободрал. А где ещё цветов было взять? Тут кругом как-то больше колючки, с цветами туго…

Сжимая букет, волнуясь, как первоклассник, поднялся на реабилитационный уровень. Скай подождёт, не переломится. Уже у кабинета вздрогнул от мысли — а вдруг Ро не работает сегодня? Вот тогда — куда кидаться, где искать? Вперился взглядом в график на двери. Перевёл дух: работает…

Вздохнул глубоко, как перед нырком в воду.

Ворвался в кабинет — пусто… "Аквариумы" гудят тихонько, монотонно…

Держа перед собой букет, как таран, прошёл через коридорчик к потайной комнатке, толкнул дверь.

И остолбенел.

Потом, много времени спустя, я стал думать, что, наверное, подсознательно допускал что-то подобное; допускал, что она может оказаться не одна… В конце концов, она была свободной женщиной и никогда мне ничего не обещала… Может, я бы справился с собой — несмотря ни на что, я был ей благодарен.

Но никак я не мог ожидать, что она будет со Скаем.

Сам не понимаю и не способен объяснить, почему именно это меня так потрясло.

Они замерли оба; Скай испугался — надо было видеть, как он испугался.

— Псих… — протянул он и побледнел, будто увидел призрак. — Ты… Только спокойно, Псих… Только спокойно… Ничего не… Я не…

— Пошёл вон. — прошипел я сквозь зубы.

Он исчез — будто испарился.

Роми, закусив губу, дёргаными, неверными движениями торопливо застёгивала халат.

И вдруг закричала тонко, визгливо:

— Не смей меня осуждать!

Я стоял и молчал, пока не удалось усмирить бешеную, сотрясавшую всё тело дрожь, загнать её куда-то в кончики пальцев; руки, безжалостно мочалящие жёсткие стебли цветов, я спрятал за спину. Потом выговорил одеревеневшим голосом:

— Я. Не осуждаю. За что?

— Данил. — она потянула руку к моей щеке, но я отстранился; тонкая кисть беспомощно повисла в воздухе, отдёрнулась.

Я стоял — с мыслью, что нельзя оставаться, но и не было сил уйти; наконец, бросил на топчан изломанный букет — потребовалось изрядное усилие воли, чтобы разжать пальцы; снова спрятал руки…

Роми сказала:

— Я рада тебя видеть, правда. Данил, правда! Данил… Не уходи так. Выслушай меня. Пожалуйста…

Я стоял и слушал, а она говорила, одну за другой ломая в пальцах такие знакомые тонкие сигареты с золотым ободком. Закурила наконец, сломала снова. Закурила другую…

— Я, наверное, не смогу объяснить. Я хотела бы, так, чтобы ты понял. Это так всё… трудно, а понять… Ещё труднее, я знаю, но… Хотя бы выслушай. Всё не так, как кажется… Всё не так! Я виновата, жутко виновата перед тобой, только… Как же мне… Что же мне делать, Данил? Я…

Затягивалась она торопливо, жадно, а потом забывала про зажжённую сигарету, и та догорала; падал на пол, на халат серый пепел.

— Ты мне дорог, Данил. Ты мне по-настоящему дорог. А Скай… Это была ошибка, конечно… Глупость… Я… Ну, я скучала… Нет, не то. Я боялась. Страшно боялась, что могу тебя больше не увидеть. И не потому, что… А просто… Я ведь намного старше. Тебе дадут рано или поздно досрочное, не могут не дать. И что тебе тогда я? Старая вешалка… Я ведь неудачница, Данил. Не в работе, нет. По жизни… Мне всегда нужно было что-то… Чего, казалось, не существует…

Тлеющий огонёк добрался до фильтра, выпустил струйку дыма, потух. Ро вытащила другую сигарету, прикурила снова.

— Так бывает — ждёшь, ждёшь, а дождёшься — и не узнаешь. Выпустишь из рук… Потом поздно… Гадай — было ли, не было… Я глупости говорю, да? Так путано всё…

Тонкий, длинный столбик пепла лёг на белый воротник, рассыпался хлопьями, взметнувшись от движения её волос.

— Понимаешь, он вдруг напомнил мне тебя… Это было, как… Весточка, что ли? Или… воспоминание. Пережить снова… — Роми дёрнула головой, в уголках глаз набухли, налились упрямые, злые слезинки. — Ну, я дура, конечно, дура! Оказалось всё не то… И теперь вот… — она растерянно развела руками. — Но я же не могла, ты понимаешь? Не могла так поступить тоже… Он был тут такой жалкий, потерянный… Данил? Ты что, Данил?

Я выдавил хрипло:

— Ты и меня тогда так… пожалела?

А она сказала:

— Боже, какая же я идиотка.

Я шёл, почти бежал по коридору, и Роми ещё что-то кричала мне вслед, не смущаясь множества любопытных и бесстыдных глаз… Потом отстала…

Уже в леталке нахохлившийся, взъерошенный Скай вдруг заговорил запальчиво и отчаянно:

— Я не знал, что вы с ней… Не знал! А ты бы отказался? На моем месте — ты бы отказался?!

Я хотел дать ему в морду. Потом передумал.

Скай дёрнулся от моего движения, отшатнулся, крикнул хрипло:

— Ну, бей!!!

Отвернувшись, я устроился в кресле. Приладил захваты.