Миф как миф (о книге Ирины Ермаковой) [Ирина Васильевна Василькова] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

из-под клавиш рвётся «световая пила». Всё те же маркеры: «Свет горит — как любить любых», «а всех обиженных, Бог мой, прости, / высокой водой накрывая Шар». И в конце — удивление выходящей из воды «счастливой И»: «непонятно чего на земле так звенит».

Шестая глава так и называется: «И». Первая буква собственного имени. Здесь всё земное, совсем земное, природное. Не без иронии — то полный намёков разговор с дачным соседом на фоне бузинного соловья, то срубленная, но вечно лепечущая липка, то горькая рябина из песни («словно в этой рябине назло счастливой — вся великая русская литература / (с бесполезной женской инициативой)». Женская тема задета лишь по касательной, но всё же «Инь», панически бегущая от прожигающего света, стоящего «с косым копьем луча наперевес» — весьма интересный поворот сюжета. И уже совершенно естественным кажется появление старой знакомой, героини предыдущей книги Ермаковой — это Ёко, «самурай-бабочка в радужном платье». У неё здесь свое предназначение:

заруби на воздухе эту весть
небывалую, два нездешних слова
(только личное, ничего иного —
просто радуга, как всего основа):
счастье есть!
И кончается глава повисшей на листе каплей, фокусом моментального луча, выжигающим все «недо-уменья / недо-разуменья».

Седьмая глава («Полный свет») состоит всего из одного стихотворения, сложенного из семи условных строф, но именно в нём — фокус, как в той золотой капле. Это действительно полный свет, свет Евангельский. «Двойного зренья фокус точный» сводит в одно земное и небесное, и Мария с Елизаветой здесь — обычные женщины, ждущие первенцев («И родится Свет. Но прежде — свидетель Света»), и их болтовня прошита светом, и так прекрасно-безмятежна картина, хотя и чудятся где-то (читателю, не им!) дальние громы. Снова «сдвоенное чудо», и фон этой сцены — радость. Радость не только потому, что в доме гостья, что красивы браслеты, что щедры «лукум, орехи, гроздь винограда в каплях розовых, луч в разломе граната», а ещё и потому, что подразумеваются Елизаветины слова: «Радуйся, Мария!». И детсады-валенки-ангины через две тысячи лет — это ведь тоже радость.

А что же финал? Героиня сидит под деревом на берегу реки, внутри у неё полная гармония, и слетаются на эту гармонию «разногласные птицы». Тут, конечно, опять сплошные символы — дерево жизни, поток времени. Но чтобы уж не было так пафосно и серьёзно:

Стукну затылком по дереву: уф, уф.
Все мы смешны, когда разеваем клюв.
Уф — как трещат перышки. Уф — тишина.
Перистая. И времени дополна.
Остаётся ещё раз повторить, что те проблемы, которые не решаются рационально, вполне разрешимы в пространстве мифа. Архаические смыслы живут в современном человеке, хотим мы этого или не хотим. Но миф — это по определению такая возвратная, такая повторяющаяся штука. Всё уже произошло, обо всём уже сто раз сказано — но ведь не услышано или вообще забыто. Значит, надо напоминать, и каждый раз по-новому. Поэзия ведь не «учительное красноречие», а — ритуальное магическое действо.

По точному замечанию Бориса Дубина, «…современный типовой человек… почти никогда не мыслит себя как отдельное, сложносоставное существо, соединяющее в себе многих — вчерашних и сегодняшних, живых и ушедших, вообще придуманных им самим или вычитанных у кого-то другого»[4]. В данном случае автор — как раз мыслит. Миф «Седьмой» — синтетичен, он не только античный, но и египетский, и пантеистический, и культурный, и семейный, в нём легко сосуществуют Марсий и Тот, Верлен и божья коровка, Башлачёв и Ёко. В сложной композиционной структуре целого эти образы вступают в перекрёстные отношения, создавая особый, присущий только Ирине Ермаковой взгляд на мир и своё место в нём. Поразительно, что стихотворения, написанные в разные годы, в разных местах и по разному поводу, вдруг притянулись, примагнитились друг к другу и образовали на редкость стройное единство.

Эта сильная, страстная и пронизанная светом книга оформлена очень скупо — неброское цветовое решение обложки, никаких игр с заставками и шрифтами, но и эту лаконичность тоже можно считать частью замысла. Ничего внешнего.

Примечания

1

Из книжных лавок. «Арион», 2012, № 2

(обратно)

2

Книжная полка Марии Галиной. «Новый мир», 2012, № 5

(обратно)

3

Л. Костюков. Стихи и поэзия. «Арион», 2012, № 1

(обратно)

4

Б. Дубин. Я и другой. «Индекс /Досье на цензуру», 2005, 22

(обратно)