Авирон [Гнат Мартинович Хоткевич] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

обвинить Моисея в лицемерии, будит в душах соплеменников сомнение в непогрешимости пророка, в истинности веры.

Могучее дарование художника — скульптора Веселиила отдано народу, и он верен даже его заблуждениям.

Повинуясь желаниям израильтян получить видимого бога, такого же, как у других, неизраильских племен, Веселиил отливает золотого тельца, рискуя навлечь на себя беспощадный гнев пророка. Однако Моисей щадит его, понимая, что искусство — великая сила и властителям выгодно опереться на него, чтобы величием красоты увлечь за собой подданных. Веселиилу поручают украсить святилище истинного бога. Но тут его талант восстает, и он лепит смеющегося херувима, издевающегося над святыней…

Правда, это лишь минутная вспышка, художнику недостает моральной силы отстоять свое творение, и он придает умильные черты крылатому мальчику. Но автор тем временем успевает показать Авирону (и нам, читателям) еще одну грань характера пророка — его цинизм. Моисей, заставляющий Веселиила делать для народа святыню, сам вместе с художником потешается над смеющимся херувимом, а, стало быть, кощунствуя, издевается над верой, которую проповедует…

Под пером талантливого писателя библейская легенда зазвучала по-новому. Главная тема повести — крушение веры чистого сердцем и благородного душой юноши Авирона во всемогущего бога и его пророка — нашла глубокое воплощение.

В первом издании автор посвятил повесть «всем Авиронам» — всем тем, кто рвет духовные оковы, ищет пути к истине, идет навстречу царству разума, освобождаясь из-под гнета веры и суеверий. Повесть Гната Хоткевича близка нам и поныне как предостережение от слепой веры в демагогические лозунги лжепророков и авантюристов, тем более что за их безрассудные действия платят своими жизнями простые люди.

Федор Погребенник


I

Как давно ушел пророк на гору!

О, зачем, зачем он бросает нас?..

Пока он здесь, пока он с нами, все благополучно и все спокойны. Все знают, что здесь среди них божий пророк, с кем говорил сам Адонай и кто без страха смотрит в лицо господу сил. Как дитя радуется близ матери и обращается к играм своим, ощутив рядом ту, что охраняет его покой, так Израиль, видя в сонме своем Моисея, обретает уверенность, спокойствие и обращается к своим занятиям.

— А что, Моисей ничего не говорил? — встав поутру, спросит сосед соседа.

— Нет, ничего. По крайней мере, я не слыхал, — ответит тот, стряхивая с бороды остатки пищи. — А что?

— Да ничего. Я так. — И, помолчав, добавит: — Видел я вчера его на судилище. Великий муж!..

— О, да, да! — часто закивав головой, подтвердит сосед, и они разойдутся, спокойные, уверенные, что с ними ничего не случится, а если и случится, то есть кому подумать о них и спасти. Он все знает, все умеет — ведь ему помогает сам бог!

Да! Велик Моисей! Слово господне глаголет устами его, и премудростью божией препоясаны его чресла. Стопы его следуют по следам божиим, и мудрость всевышнего на нем. Глаза его видели высоту и силу творца, и ухо слышало гром небесного глагола. Божью борозду он пашет! Садит божий виноград, славнейший из виноградарей, и нам дает испить из чаши благодати господней.

Где же ты теперь? Зачем, сила, оставляешь нас и делаешь слабыми? Почто, ветер, перестаешь обвевать наши лица, сердцам даешь гореть на огне страстей? Великий пророк!.. Ужели ты не знаешь о шатаниях Израиля, ужели не слышишь подстрекательских речей Корея и ему подобных, и Айнана, и брата моего, родного брата Датана? О господи, заслони свое ухо перед хулой их и не возноси меч мести на их безумие! Дай им время опомниться, ибо, опомнясь, они познают охраняющего путь их днем и в ночи и падут ниц перед тем, кто поддерживает в них жизнь силой звука своего имени.

* * *
Так говорил в душе юный Авирон, бродя неприкаянно среди иудейских шатров, полубессознательно прислушиваясь к людскому гомону, перескакивая через кучи сора и палкою отбиваясь от собак.

Между шатрами набралось уже столько всякого мусора, что не пройти. Тут было раздолье псам и малым детям. Они, и те и другие, едва забрезжит солнце, выползали из своих укромных местечек и принимались барахтаться в этом мусоре, разыскивая гнилые остатки пищи. А найдя, дрались: дети с детьми, псы с псами либо вперемешку; и победитель съедал, сопя и поглядывая по сторонам: не хочет ли кто у него вырвать? Когда же наставало обеденное время, матери, пискливо вереща, бегали по этим свалкам, разыскивали своих детей, и часто можно было наблюдать, как какая-нибудь еврейка, призывая все небесные проклятья, волочет двух детей, как котят, за шиворот, а третьего подталкивает вперед коленом.

А его нет! Нет того, кто велит блюсти себя в чистоте, часто мыться и относить сор далеко от шатров. И вот женщины не дают себе труда отойти хоть на несколько шагов и выливают все тут же, лишь приподняв