От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
Слог хороший, но действие ГГ на уровне детсада. ГГ -дурак дураком. Его квартиру ограбили, впустил явно преступников, сестру явно украли.
О преступниках явившихся под видом полиции не сообщает. Соглашается с полицией не писать заявление о пропаже сестры. Что есть запрет писать заявление ранее 3 дней? Мало ли, что кто-то не хочет работать, надо входить в их интерес? Есть прокуратура и т.д., что может заставить не желающих работать. Сестра не
подробнее ...
пришла домой и ГГ отправляется в общественную библиотеку, пялясь на баб. Если ГГ и думает, то головкой ниже пояса. Писатель с наслаждением описывает смену реакции на золотую карту аристо. Диалоги туповатые, на уровне ребёнка и аналогичным поведением. История драки в школе с кастетами и войнами не реально глупая. Обычно такие тупые деологи с полицией, когда один сознаётся в навете оканчивается реальным сроком. Когда в руки ГГ попали вымогатели с видео сестры, действия ГГ стали напоминать дешевый спектакль. Мне данный текст не понравился, сказочно глупый.
просрался: это хорошо, но хвалиться не станешь.
— Малец, жрать пора. Еще иголочка, и сведешь эту назад в клетку. Да притащишь еще одну: посадим пока на «ведьмин стул», шоб время зазря не терять.
— А почему опять я? — огрызнулся порядком уставший Каспар. — Я ведь не подмастерье. Ты боишься идти к Хольде?
От злости у Ганса дрогнула рука, и вторая иголка вошла ведьме в ладонь. Сопляк был чертовски прав, но признаваться в этом старый палач не собирался. Да и вообще, что он о себе возомнил! Экие разговорчики…
— Не подмастерье? А кто третьего дня, когда с девки кожу снимали, вену ей порезал?! Если б она загнулась до костра — каково? Рукожоп ты, а не палач! Вот и таскай Либби из клеток! А я тебе покажу, шо такое навык…
В голове Ганса слова о Хольде объединились с голым задом закованной женщины, что маячил перед ним. Лазарь в штанах, угу… Все это разозлило не на шутку, и старик полез за своим любимым инструментом.
— Смотри, щегол! Грушей-то слабо поработать? От груши у плохого палача десять человек из дюжины подохнет до суда. Все ж по швам внутри разойдется… А у меня на столе ни одна еще не померла! Расслабься, Либби, расслабься…
Ганс принялся запихивать грушу в ведьму, но делать это в таком положении оказалось неудобно — лучше бы на столе. Голова и руки девки были надежно зафиксированы колодками, но задом вилять ничто не мешало — и она, отчаянно визжа, старалась помешать Гансу.
Дура… Как будто сопротивление могло ей помочь. Только наоборот.
Груша и без того входила с большим трудом: ее бы смазать, но уже лень. Порядком вспотев, палач все-таки засунул инструмент внутрь полностью — и принялся крутить винт. Он быстро прошел грань, до которой груша просто причиняет боль — теперь она уже медленно разрывала ведьму изнутри. От воплей зазвенело в ушах.
— Ты смотри и учись, не отворачивайся!
Каспар явно не хотел смотреть, но подчинился. Ведьма сорвала голос — к моменту, когда по ее бедрам побежали струйки крови, слышен был уже только хрип. Ганс пожалел, что не мог видеть ее лицо в этот момент: гримаса отменная, точно! Судя хоть по тому, как скривился от зрелища напарничек Ганса…
— У меня еще ни одна от костра не сбежала!
Каспар пытался что-то сказать Гансу — но тот молокососа не слушал, лишь продолжал медленно вращать рукоятку. Груша могла раскрыться еще шире, гораздо шире — не оставив в низу живота ведьмы ничего целого. Палач крутил винт даже после того, как бессмысленные попытки девчонки дергаться перешли в конвульсии. А затем она совсем перестала кричать и обмякла. Колени Либби подкосились, узница бессильно повисла на колодке.
— Ганс! Ганс! Ты меня не слышишь, что ли?! Она умерла, кажется…
Ганс понятия не имел, как наверху могут отреагировать на такой исход. Но начальство, особенно способное держать своих работников в столь скотских условиях, для старого палача было сродни Господу. На него вроде как надеешься да уповаешь, но случись оплошать — жди и Страшный суд, и котел с чертями. Не гневи начальство, одним словом.
Так что старый палач немного струхнул.
Ганс бегом кинулся к бочке. Зачерпнул мутную, вонючую воду железной кружкой, выплеснул в лицо ведьме. Девка приоткрыла глаза и очень слабо застонала. Она попыталась подняться, но поскользнулась на луже вытекшей из промежности крови.
— Жива, сучка! У меня до костра не дохнут, говорю же! А ты, палач хренов… обморок от кончины не отличаешь! Колодки открывай… Ща прижжем ее, чтобы кровушкой не истекла.
Ганс извлек грушу несколько поспешно, да и руки немного тряслись: если прежде что-то между ног ведьмы уцелело, то уж теперь порвалось напрочь. Выглядело так, будто у этой бабы две дырки превратились в одну — но это не печаль палачей. Главное, чтобы не померла до вечера…
Пришлось Гансу с Каспаром ненадолго стать лекарями. Что, впрочем, дело-то обычное: каждый второй палач в свободное время нарывы вскрывает, зубы рвет, переломы вправляет. Ломать и чинить человека — иногда почти одно и то же.
Волоча измученную до полусмерти девушку в камеру, Ганс думал о визите начальства: оставались какие-то часы. Может, старику наконец воздадут за все страдания? А то и Каспара, рукожопа малолетнего, вышвырнут… С хорошим напарником авось не так паршиво будет. Хотя где ж хорошего-то на такую дерьмовую работу сыскать?.. И если Каспара выгнать, то выходит, что этот сученыш на Божий свет выйдет. А Гансу-то и дальше в подвале гнить! Нет, так не годится…
— Отдыхай, Либби, — проворчал Ганс, толкая ведьму в клетку.
Та сразу забилась в дальний угол, укуталась в валявшиеся там тряпки и принялась реветь. Видать, пришла в себя: вместе с сознанием вернулась и боль. Учитывая, какое месиво теперь было у девки между ног, можно сказать, что она еще неплохо держалась. Авось доживет до вечера… а там уже не проблема Ганса.
— Славно вы над девочкой поработали! — послышался голос Хольды.
— Тебе ж оттудова не видать ни хрена! — Ганс сам не понимал, почему не может просто игнорировать
Последние комментарии
10 часов 43 минут назад
11 часов 37 минут назад
11 часов 40 минут назад
22 часов 32 минут назад
22 часов 34 минут назад
1 день 11 часов назад