Штольни, тоннели и свет [Олег Васильевич Слободчиков] (fb2) читать постранично, страница - 32


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

два совершенно одинаковых Такырбаса. Один их них спокойно шагнул к креслу и сел. Я выбежал из кабинета, чуть не сбив с ног секретаршу. Шофёр схватил меня за плечо, но, лязгнув зубами, стал оседать на пол. Я прикрыл меч полой плаща и выбежал в переулок, только теперь понимая, почему Абиш расстался с дорогим оружием и предпочел коробку яиц за трешник.

Ночью я позвонил Клюшкину и рассказал все. Тот недавно вернулся с заезда, отсыпался, скорей всего он не поверил мне, но вида не подал. Только хрипло вздохнул в трубку:

— Ничего с ними не сделаешь. Кудаков теперь начальник управления, Тихий — главный инженер. У обоих на глазу пробиваются бородавки. Может, они уже и не люди…

Но с виду нормальные. Разве их поймешь?

Я закричал в телефон: как можно мириться, когда об тебя вытирают ноги? Кричал про Абиша, про тухлые яйца и краску в аэрозоли. Клюшкин терпеливо молчал на другом конце провода, потом положил трубку.

Утром я первый вошел в хозяйственный магазин и купил эмалевую краску. До открытия конторы оставалось чуть меньше часа. Никого не было в коридоре, дверь нараспашку. Где-то в глубине здания сторож кашлял и шаркал ботинками.

Я запер входную дверь, подперев ее штакетиной, и стал писать: «Осторожно!

Управляющий трестом — не человек!» Буквы расплывались: это сторож ломился внутрь. Я видел через окно, как он побежал к телефону и стал звонить — понятно, что в милицию. Но пока она приедет — я мог сделать еще несколько надписей и принялся за работу.

Они появились все вместе. Шаркнула шинами новенькая волга, из машины чинно вылез Такырбас. Следом подкатил обшарпанный милицейский «бобик», распахнул дверцы, будто лопоухий пес повел ушами. Подходили служащие треста, у магазина невдалеке собиралась очередь. Я закричал во весь голос, на что только был способен:

— Матерью клянусь — он робот. Не принимайте его за человека! Вокруг них все гибнет… Эти электронные куклы делают много вреда. Задерите ему рубаху и найдёте батарейки. Точно знаю…

Я кричал. Останавливались прохожие. Два дюжих сержанта приближались, неприязненно топая ботинками. А я смеялся, потому что впервые видел страх на хлорвиниловом лице, безжалостно освещенном утренним солнцем.


* * *
Все это происходило в начале восьмидесятых годов теперь уже прошлого века, за пять-десять лет до перестройки. Я ошибся, как ошибались тогда в своих ожиданиях все работяги. К девяностым годам такырбасы и другие кишечно-половые космополиты так размножились, вошли в такую силу, что присвоили себе и вывезли за границу все, что под браваду патриотических лозунгов, было построено до них каторжным трудом народа, а вольные бригады нулевого цикла перевелись или отступили далеко на север.