Jasmine The Princess (СИ) [~Mirroring~] (fb2) читать постранично, страница - 2

выводу, что для гарема она не пригодна. Когда ей исполнилось двенадцать, за три кувшина браги они продали ее одному из стражников. Девочка плохо помнила ту ночь, полную боли, ужаса и стыда, но в полдень следующего дня солдаты обнаружили ее в тесной каморке стражника, все еще сжимающей посиневшими пальцами концы кушака, обвитого вокруг шеи трупа. Они вытащили ее во двор и стегали кнутами до тех пор, пока ее спина не превратилась в кровавое месиво. Когда все закончилось, она подумала было, что умерла, но с трудом открыв правый глаз, увидела стражников, перед которыми теперь стоял кто-то в расшитых бисером туфлях и богатом черном халате с красной каймой.

Визирь Джафар деловито осведомился у стражников, что происходит. Узнав причину скорой расправы, он хмыкнул, пощипал бороду, а затем повернулся к начальнику стражи и приказал:

«Учи ее».

Тот сплюнул в сторону и скривился:

«Как пожелаете, о Великий визирь, но если хотите знать скромное мнение вашего слуги — только время зря потратим».

— Так вот, насчет награды для героя… — Аладдин подвинулся ближе, теперь его колено слегка касалось ее. Жасмин чуть сощурила свои необыкновенные глаза, оценивающе оглядела его с ног до головы и утвердительно кивнула.

— Действительно. — Она улыбнулась. — Почему бы и нет?

И когда он склонился к ней, чтобы поцеловать, выяснилось, что о такой вещи, как поцелуи, у этих двоих были весьма разные представления. Легкое прикосновение теплых губ, которое он подарил ей, она в мгновение ока превратила в такое страстное нежное лобзание, что Аладдин порывисто вздохнул от неожиданности. Слегка касаясь тонкими пальцами его груди, смуглая рука девушки опустилась ниже, к паху, где ее ожидало несколько больше, чем она себе представляла. Парень вздрогнул, схватил ее за руку и смущенно пробормотал:

— Я не имел в виду это…

— Жаль, потому что я имела в виду именно это.

И когда начальник стражи стал учить ее, девочка всерьез пожалела, что не умерла тогда, лежа в пыли внутреннего дворика огромного дворца. Как только она смогла более или менее сносно держаться на ногах, и шрамы на спине покрылись коркой, стражник начал тренировки. Меч был слишком тяжелым для нее и, поливая ее грязными ругательствами, он швырнул перед ней в песок два кинжала. За каждый промах он под покровом темноты делал с ней такие вещи, что ее первая ночь с мужчиной вскоре показалась детской игрой и забылась. Так прошло еще два года, и незадолго до того, как ей должно было исполниться четырнадцать лет, начальник стражи имел неосторожность свалиться пьяным и уснуть в присутствии своей ученицы и ее ножей. На следующее утро он не проснулся.

Тогда Джафар взял ее к себе, посчитав обучение законченным. И с тех пор стражники стали с непередаваемым отвращением называть ее принцессой, потому что тронуть и пальцем больше не смели.

«Выпей это», — на следующий же день визирь протянул ей красивую склянку с какой-то жидкостью.

«Зачем, господин?» — тихо спросила она, принимая пузырек из костлявых рук.

«Тебе ни к чему женские слабости, дитя. Регулы, беременность — все это тебе не понадобится».

Девушка кивнула и осушила склянку. Как-то раз начальник стражи заставил ее хлестать кнутом беременную наложницу, обвиненную в неверности султану. Исполосованное кнутом, страшно раздувшееся тело до сих пор стояло у нее перед глазами, ни за что на свете она не хотела бы оказаться на месте этой женщины. Вместо этого она на неделю оказалась в аду сильнейшей лихорадки, но с тех пор как она выздоровела, и по сей день, ее не беспокоили «женские слабости».

Джафар был эстетом. Ему нравилось, когда его окружают красивые вещи: он дарил ей одежду цвета неба и называл Жасмин. И, спустя пару лет такой жизни, она действительно расцвела. Из тощей, угловатой запуганной девчонки она превратилась в прекрасную молодую женщину с глазами чернее, чем ночь.

Делить ложе с Джафаром было все равно, что возлюбить черенок от копья: на следующее утро болело все, к чему он прикасался. Но все равно он был в тысячу раз лучше солдат, истекающих потом. Руки его всегда были холодными, но, к счастью, он не любил долгих предварительных ласк. Жасмин вообще сомневалась, что ему нужна женщина так же, как всем остальным мужчинам, по крайней мере, когда он был с ней, она никогда не видела на его лице удовольствия, скорее что-то похожее на презрение.

Великий Визирь не был ревнив, и вскоре Жасмин обнаружила, что может сама брать у мужчин то, что до этого у нее всегда брали силой. Впрочем, на следующее утро счастливец, которого она выбирала, неизменно умирал, а Джафар не досчитывался некоторых ядов в своем алхимическом шкафу и укоризненно цокал языком. Вскоре он стал сам указывать ей, с кем из придворных она может поступить подобным образом. Жасмин никогда не приходило в