Айсолтан из страны белого золота [Берды Муратович Кербабаев] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

это бутон; когда он распускается — это улыбка, каждое волоконце хлопка — солнечный луч, оно веселит душу, светом озаряет мрак, зиму превращает в весну!

Айсолтан в задумчивости срывает лист хлопчатника, который касается ее груди, подносит его к губам, безотчетно вдыхая сырой, тяжелый запах. Потом она говорит, и ее голос звучит теперь совсем по-другому, проникает Бегенчу в самое сердце:

— Бегенч, я не раз слышала, как ты выступаешь на собрании, делаешь доклад. И я всегда знала, что ты умеешь хорошо, складно говорить. У тебя богатый язык, красивый. Почему же ты не пишешь стихов, Бегенч?

— Ну, что ты, Айсолтан! О, если бы я был поэтом, я бы воспел хлопок! Я бы так воспел его! Все свои стихи я подарил бы ему. Ах, какое это растение, Айсолтан! Его нужно холить и беречь, как ребенка. И оно такое нежное, как девушка. А как трудно ему угодить! Оно капризнее самой строптивой невесты, за которой как ни ухаживай — ей все мало. Да ты не хуже меня это знаешь — разве ты сама не ухаживаешь за ним? Все мы круглый год, и в стужу и в зной, холим и оберегаем его. Мы думаем о нем дни и ночи, — ведь все наше добро, все наше богатство в нем.

Айсолтан роняет лист хлопчатника и смотрит в упор на Бегенча.

— Ты хорошо сказал о том, как много труда и забот должны мы отдавать хлопку, о том, какое это капризное растение. Но твои последние слова… Не хватил ли ты через край, Бегенч?

— Я понимаю, Айсолтан. Конечно, и зерно, и сады, и огороды — все это нужно. Все, что родит земля. Да ведь хлопок-то растет не везде. По хлопку мы занимаем второе место в Союзе. Есть у тебя хлопок — и в твоих чувалах будет зерно, а в твоем доме — все, что ты захочешь себе купить. Хлопок — это залог привольной, зажиточной жизни. Наш край богат солнцем, оно у нас горячее и щедрое. Вот погляди на эти поля, залитые солнцем! Эта земля, если мы будем хорошо заботиться о ней, даст нам с каждого куста столько хлопка, сколько баран дает шерсти…

Айсолтан улыбается, но ее улыбка, которая всегда была радостью для Бегенча, кажется ему недоверчивой, это обижает его.

— Что, Айсолтан? Ты не веришь тому, что я говорю?

Снова улыбается Айсолтан, и Бегенч видит, что он ошибся, — ее улыбка самая прекрасная на свете; она, как всегда, радостью наполняет его душу.

— Я верю, Бегенч. Я улыбаюсь потому, что мне нравится, как ты говоришь о хлопке.

Бегенч вытаскивает лопату, которая глубоко ушла в мокрый песок, и говорит:

— Послушай, Айсолтан. Ведь не я один — вся страна знает о твоих делах. Большую славу заслужила ты со своим звеном. Только напрасно смеешься над моими словами. Я сам знаю, что ты лучше меня понимаешь в хлопке. Да ведь не об этом я.

— А о чем же?

— Я вот что хотел тебе сказать: много тревоги, забот, трудов несли мы полгода на своих плечах. Теперь мы будем собирать плоды этих трудов. Видишь урожай — вот он, погляди на него! Ничто не вырвет его из наших рук, лишь бы хлопок раскрылся вс-время, пока не ударили морозы. А тогда только собирай — и мы соберем все до последней пушинки. Вот я и пел-распевал, потому что у меня играет сердце!

Айсолтан чувствует, как искренно, от души сказаны эти слова. Она снова смотрит на расстилающееся перед ней поле, и ей кажется, что она видит его впервые. Нежное, шелковистое волокно кое-где выбивается наружу пышной пеной, кое-где чуть белеет между створками, плотное, круглое, как куриное яйцо. Некоторые из коробочек еще не совсем оформились — они будут зреть и набухать. А на верхушках кустов еще колышутся желтоватые цветы и тянутся к небу, к благодатному, живительному солнцу.

Айсолтан смотрит, смотрит и не может наглядеться; душу ее переполняет восторг. «Бегенч правду говорит», — думает Айсолтан. Она видит перед собой это поле, каким было оно полгода назад, — глинистое, пустое, гладкое, как ладонь руки. Гляди не гляди — не увидишь ни одного зеленого кустика. Осенью и весной здесь ревели тракторы, острыми плугами выворачивая пласты земли. Сеялки прошли по взрыхленному полю, рядами разбрасывая семена. Миновала неделя, и под лучами весеннего солнца из земли выглянули крошечные зеленые ушки. Они расшили черное поле причудливым шелковистым узором, и, начиная с этого дня, звено Айсолтан почти не покидало своего участка. Девушки вскапывали, разрыхляли кетменями землю вокруг молодых побегов, разравнивали ее. Их яркие платья цвели на поле, как большие, колеблемые ветром маки. Еще через несколько дней стебли хлопчатника, уже выпустившего по три-четыре ушка, вытянулись, порозовели, как журавлиные ноги. Айсолтан работала вместе со своим звеном не покладая рук, и хлопчатник на глазах рос, поднимался, наливался соками день ото дня. Вместе с ним росла и радость в душе Айсолтан. Немало и тревог пережила она за эти полгода. Какой страх нагоняли на нее весенние ливни, когда разлившаяся бурным потоком вода грозила погубить, сгноить в земле еще не давшие всходов семена! А после дождя припекало солнце, и затвердевшая корка земли могла задушить всходы. И нужно было снова разрыхлять землю кетменем,