На суше и на море - 1983 [Александр Петрович Казанцев] (fb2) читать постранично, страница - 5


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

когда Владимир Ильич сказал:

— Да это, должно быть, наше, сибирское.

И он по-английски поговорил с хозяйкой, а затем обратился к гостю:

— Так и есть, сибирское, она даже назвала район: Барабинская степь.

Бараба была и остается крупнейшей базой сибирского животноводства и маслоделия. В этой части Западно-Сибирской равнины березняки шумят под степными ветрами, а вода застаивается в болотах и озерах. Озер здесь свыше двух с половиной тысяч, мелководных и хорошо прогреваемых солнцем. Какие возможности для рыбоводства, для разведения водоплавающей птицы!

Но главное богатство Барабы — необозримые сенокосы с сочными, питательными травами. Умелое осушение переувлажненных земель может значительно расширить площадь кормовых угодий, превратить Барабу в край интенсивного животноводства.

R Расположенной южнее степной Кулунде недостает влаги. Озера солоны, рек мало, и главная из них, Карасук, слаба и мелководна. Каждые три-пять лет засуха и суховеи терзают кулундинские поля, и легко представить, как много значит здесь орошение. Степные плодородные земли особенно благоприятны для пшеницы, по содержанию белка и клейковины превосходящей кубанскую.

И вот теперь, к радости сибиряков, Продовольственная программа предусматривает ускорение мелиоративных работ в этих районах Западно-Сибирской равнины, причем особо сказано и о подкреплении Карасука водой из Оби.

Мелиорация и каналы — понятия почти неразрывные. В Кулунде тоже строится большой канал. Но кроме него есть здесь и свое подземное море, из которого артезианские скважины поднимают воду плантациям овощей, посевам кормовых культур.

Продовольственная программа отводит значительную роль науке. Сибирские ученые не первый год помогают хлеборобам и животноводам Сибири. Они разработали полезащитную, систему земледелия, ослабляющую ветровую эрозию, этот бич южносибирских степей, где знойные вихри, сдувая плодородный слой почвы, несут тучи черной пыли.

На конференции академик Дмитрий Константинович Беляев поднялся на трибуну с пучком пшеницы. Пока переданный в президиум пучок с полновесными колосьями осматривали специалисты, академик пояснил, в чем дело: пшеница была озимой. И тут раздались аплодисменты.



Сибири давным-давно нужны устойчивые против превратностей сурового климата и достаточно урожайные сорта озимой пшеницы. Как облегчили бы они труд земледельца, которому природа для сева и уборки яровых отпускает считанные дни, причем в уборочную страду при позднем созревании яровых можно ждать осенних ливней и даже заморозков.

И вот первые колосья гостьи, которую заждались сибирские поля!

Ученые вывели также новые сорта яровых пшениц, устойчивых к полеганию, например высокоурожайную «новосибирскую-67». Выведена новая порода скота, перенявшая от коров, выращиваемых в морозной Якутии, неприхотливость, а от пасущихся в Барабе — молочность.

Все это лишь первые, но многообещающие практические дела, важные для выполнения Продовольственной программы.

Понятно, что на конференции я с особым интересом слушал все относящееся к берегам Енисея, к Красноярскому краю. Енисейский меридиан рассекает территорию, равную десятой части страны. Я знал, конечно, что здесь — около 40 процентов общесоюзных запасов бурых углей, 18 процентов древесины, причем высоких сортов, мощные залежи руд черных и цветных металлов. Знал, что на воды рек Енисейского бассейна приходится 13 процентов всех гидроэнергетических ресурсов страны. Но в том, как используются и будут использоваться эти и другие богатства, оказалось немало нового.

Не лучше ли, однако, обо всем, с чем идет край по магистральному направлению восьмидесятых годов, рассказывать не в отрыве от берегов Енисея, а следуя течению великой реки? Нет, я не приглашаю к путешествию по карте. Река знакома мне не понаслышке, а за последнее десятилетие я снова трижды побывал в родных местах.

Итак, Кызыл, где обелиск «Центр Азии» установлен возле места слияния двух, истоков Енисея, прибежавших сюда из дальних уголков Тувинской автономной республики.

Тувинский народ издревле жил на перекрестке дорог, по которым двигались полчища завоевателей. Имена самых первых затерялись, потом был Чингисхан, завершили список китайско-маньчжурские колонизаторы. До 1912 года, до падения Цинской императорской династии, они пытались удержать в верховьях Енисея жестокие нравы семнадцатого века. Тувинцы платили натуральную подать шкурками ценных пушных зверей: соболей, куниц, горностаев. В местном музее — орудия пыток, которые применялись до последних дней иноземного господства. Вот кожаная плеть. Родившийся в начале века основоположник тувинской литературы Салчак Тока в автобиографической повести «Слово арата» рассказал, как маньчжурский чиновник на глазах детей бил по лицу плетью батрачку Тас-Баштыг. В детстве сын батрачки, будущий писатель, сам видел это.