Мое королевство. Бастион [СИ] [Ника Дмитриевна Ракитина] (fb2) читать постранично, страница - 4

монастырем. А разверзшиеся хляби небесные обрушивали сверху потоки дождя, и землю клевали короткие злые молнии. Воспитатели пытались развести воспитанников по спальням. Те отказывались уходить. Их считали по головам, выкликали поименно, выясняя, не пропал ли кто… Завывание бури, рев охранников: «Р-разойтись по палатам!» И выстрел над головой.

С Саней ушли самые близкие его ученики.

Пять пухлых папок с личными делами, фотографии на плотном картоне с фестонами, уголками вправленные в фигурные вырезы. Имя, фамилия, место предыдущего проживания. Списки созданного. Сами тексты — и от руки, и перепечатанные на машинке для удобства следователей. Гриф «Строго секретно. Опасно. Из архива не выносить!» Кто первым обнаружил в подростках талант Создателя. Счета выплаченных премий. Описание необъяснимого, что происходило вокруг них, что заставило признать за ними талант, умение открывать ворота для божества, для абсолютного текста, не знающего милосердия и границ.

Талант без границ, непонимание собственной силы, ее объективной опасности для мира и самого создателя. Одинокий Бог разбирался с такими просто, сжигая на кострах, обращая в молнии над Твиртове — чтобы ни один не искажал его личный божественный замысел.

Круг, что стал править после него, оказался милосерднее — сами такие. Он приказал находить Создателей, собирать в точках стабильности и учить пользоваться своим даром, ставить ему разумные границы, быть бережным к творению. Сколько бывших монастырей переделаны под такие школы, лицеи закрытого типа — для одаренных литературно детей, способных своими текстами изменять тварный мир? Много. Бастион в Эйле — самый лучший, самый престижный, для самых опасных. Чтобы ограничили свою силу, чтобы стали признанными, профессиональными писателями, чтобы не искажали божественный замысел Круга и государыни… А что талант гаснет, отягченный логикой — так он всегда гаснет со временем. Зато ни с кем. Ничего плохого. Не случится.

Пять пухлых папок с личными делами Его учеников. Четыре мальчика и одна девочка. А мне почему-то казалось, подумал Даль, что их должно быть тринадцать.

Девочка пятнадцати лет, с лицом, похожим на полную луну. Пушистые толстые косы переплетены корзинкой, над ушами торчат огромные банты. Форменное коричневое платье с кружевным воротником, шелковый с крыльями черный передник. Очень светлые, почти прозрачные глаза. Взгляд неприятный, давящий, никак не вяжущийся с по-детски припухлыми щеками и оттопыренной губой. Мачеха не зря звала ее ведьмой, мачеха ее и сдала — Воронцову Арину Михайловну из городка Лизбург, четыре часа на автобусе от столицы.

Взяли ее тихо, в канун Рождества, на школьном утреннике, где она играла снежинку. После спектакля забежала за кулисы, счастливая, разгоряченная, в пышном марлевом платье, на распущенных волосах корона с блестками из разбитых елочных шариков… Даль шагнул навстречу:

— Арина Михайловна, мы за вами.

И, протягивая удостоверение, увидел, как краски сползают с девичьего лица.

Все бы обошлось, если бы, познакомившись с сироткой на модном курорте, которым сделался Эйле, не влюбился в Аришу Халецкий Александр Юрьевич. Как Создатель в Создателя и просто юную женщину. Они обручились тайно, и, делая ее своей ученицей и дожидаясь совершеннолетия, Сан мотался в Лизбург, то дирижаблем, то поездом до столицы, а дальше четыре часа на автобусе — на все праздники, на каникулы и просто на выходные. Он тогда уже находился под негласным наблюдением за крамолу против Круга и государыни, и Далю на стол ложились отчеты слежки. И копии перлюстрированных открыток и писем. И фотографии.

Узнав, что Аришу отправляют в Бастион, Сан ворвался на заседание Круга и учинил безобразный скандал, обвинив государыню в бездушии и подлой ревности. Отказался ото всех должностей и регалий и сказал, что поедет за Воронцовой простым учителем. И пусть его лучше не останавливают!

Они мечтали жить долго и счастливо и умереть в один день. С первым как-то не очень, а вот со вторым — получилось.

— Эй, вы чего? Заснули? — Иол потряс Крапивина за плечо.

Даль скрипнул зубами. Нужно было войти, наконец, в башню, хотя в нем все противилось этому.

— Жди меня здесь… — кинул он Иолу. — Ну, полчаса жди. Потом скажешь охране, ну, что я не вернулся.

Парень облизнулся с жадным блеском в глазах и яростно кивнул.

Но внутри ничего страшного не было. Закопченные стены, пепельные потеки на полу, горелая вонь. И никаких призраков. Сохранились перекрытия и винтовая лестница, вмурованная в стену, и Даль стал осторожно подниматься, придерживаясь рукой. Прикосновение жирного пепла было неприятным. Да и одежда, как он ни старался, измазалась. Комиссар с досадой подумал, что надо было переодеться в какое-нибудь старье.

Вот и квартира Сана. Круглое помещение, начисто выжженное огнем. Среди пепла осколки стекла, какие-то обломки, не годные к определению. Большой очаг. И блеснувший в нем полуоплавленный золотой