Слово и мироздание [Евгений Дмитриевич Елизаров] (doc) читать постранично, страница - 3

контекста. Что же касается реально свершившихся событий, то их течение только подтверждает вывод, демонстрируя следующее.
— Движение доминирующих культур могло осуществляться (и осуществлялось) преимущественно в северном полушарии в широтном направлении; естественные географические преграды (климатические зоны, горные массивы, океаны) до времени делали тупиковым любой другой вектор развития.
— Главной целью экспансии только в представлении ее вождей и пассионарного актива этноса являлось обеспечение режима наибольшего благоприятствования развитию своего социума, собирательным же субъектом культуры руководили общие (включая физические) законы материальной действительности.
— Тот факт, что любой этнос при расширении освоенных им пространств обрекался на столкновение с другими культурами, делал «войну всех против всех» неизбежной, но выжить и победить в ней могли только обладатели более высокой субъектоспособности. Поэтому и лидирующие в мировой гонке социальные формирования, и ключевой вектор их развития играли (и продолжают играть) не последнюю роль в формировании всей ноосферы.
Таким образом, не особая, хищническая, природа европейских народов вела к тому, что их «культуртрегерство» обернулось трагедией для многих других. Общие законы развития нового состояния самой природы определили ход мировой истории, и при других обстоятельствах на месте сегодняшних победителей могли бы оказаться другие, но эти другие оставили бы по себе точно такую же — далекую от всякой благодарности — память. Однако обстоятельства сложились именно так, как они сложились, и нельзя видеть случайность в неравномерности развития разных этнических групп, в том, что одни культуры начинают доминировать над другими.
Разумеется, это не значит, что освоение пространств происходит исключительно военным путем. Прежде они должны быть заселены, только потом, через тысячелетия, может начаться всеобщая борьба за дополнительные ресурсы, война «всех против всех».
Необходимость такого противоборства следует уже из того, что жизнеобеспечение даже одного человека требует значительных площадей. В условиях присваивающей экономики для его прокормления необходимо от 5 до 10 квадратных километров территорий. Цифры могут варьировать и в гораздо больших пределах, это связано с тем, что не каждый регион равноценен. Но даже если взять нижнюю границу приведенного диапазона, площади, достаточные для прокормления общин, населявших крупнейшие из поселений Костенки-1 или Авдеева, окажутся совершенно запредельными для первобытных хозяйств. Ведь и для одного из них (150-200 человек) — это не менее 700-1000 кв. километров. Другими словами, круг, радиусом 15-18 км, что близко к пределу дневного перехода от совсем не условного центра, где группируются первые людские сообщества. Для собирающей экономики доступные территории должны располагаться в границах его половины, поскольку и для ночлега, и для доставки добычи тем, кто остается дома, человек должен каждый день возвращаться на стоянку. В условиях пересеченной местности даже для хорошо тренированного ходока эти расстояния велики; необходимо учесть, что добытчик должен «прочесывать» местность, а следовательно, реально проходимый путь значительно возрастает. К тому же физическая нагрузка не является разовой, она падает на человека каждый день в течение всей, еще не знающей выходных, жизни.
Между тем крупные объединения обнаруживаются на ограниченном пространстве (в районе Костенки-Борщево более 60 стоянок группируются н площади порядка 30 кв. км), и уже отсюда можно предположить, что они принадлежат общине, уже завершившей переход от присваивающей к производящей экономике, и относятся к периоду, когда складываются начала скотоводства и земледелия. Правда, оценки их возраста (создатель советской школы изучения палеолита П. П. Ефименко писал о Костёнках-I, что самые молодые слои этого памятника древнего каменного века относятся к 24 тысячелетию лет до н.э.) вызывают некоторое смущение, поскольку традиционно западными исследователями такой переход датируется примерно пятнадцатым-десятым тысячелетиями до нашей эры. Но оставим в стороне датировку, это совершенно особый вопрос, в данном же случае важно не время, а пространство.
Динамика численности населения планеты может быть определена из регрессного расчета3, базирующегося на данных, приведенных С.И. Бруком4. Она выглядит следующим образом:
40 тыс. до н.э. — 91.000,
35 тыс. до н.э. — 183.000,
30 тыс. до н.э. — 369.000,
25 тыс. до н.э. — 740.000,
20 тыс. до н.э. — 1.500.000,
15 тыс. до н.э. — 3.000.000 человек.
(При этом численность «чистых» европеоидов составляла в 40-м тыс. до н. э. около 43000 человек, в 35 тыс. до н.э. – около 86 тыс. человек. Все европеоидное население в промежутке с 40-го по 10 тыс. до н.э. было сосредоточено исключительно на территории Русской равнины.)
За вычетом «буферных» зон, необходимых для смягчения неизбежных конфликтов, и зон, недоступных для освоения с помощью еще не