Мертвая зона (Повести) [Анатолий Викторович Чехов] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Астраханью сошел с его чемоданом на берег, — завершил Колькин рассказ Сергеев.

— Само собой, огладил…

— Ты-то понял, какого немца «огладил»?

— Когда увидел бланки с гербами: орел держит в лапах свастику — перепугался. «Вот, — думаю, — влип! Какой-то немецкий государственный деятель!»

— Сотрудник германского посольства, — подсказал Сергеев.

— Так и я понял. Потому и запечатал все в бандероль и вам послал… У нас же с ними пакт!.. «А что, — думаю, — вдруг из-за меня, дурака, война начнется?»

Сергеев испытующе смотрел на Николая. Тот казался серьезным, озабоченным, не паясничал, смотрел искренне.

— Такое тоже могло быть. Только зачем в милицию на мое имя посылал?

— Других никого не знаю, а вас держу за порядочного человека.

— И на том спасибо… Ты порядочный, я порядочный, уже два порядочных. Можно и международные вопросы решать.

Колька промолчал, Сергеев на минуту задумался.

Сам собой напрашивался вопрос: «Зачем сотрудник германского посольства кормил-поил незнакомого парня, владеющего немецким языком, проживающего в немецкой колонии Сарепте — пригороде Сталинграда? Вербовка?.. Весьма возможно. Николай об этом ничего не сказал. Спроси — отопрется. Но если завербовали, почему тогда отправил бандероль? Похоже, что о сливочном масле сказал правду: ел, пил, а головы не терял… чтобы украсть чемоданы. Так что вербовка Рындину вроде бы ни к чему. Но как знать? С другой стороны, если бы согласился сотрудничать, не воровал бы. Похоже, что рассказал правду. И все-таки…»

— О чем еще толковали? — спросил Сергеев.

— По делу я уже все сказал, — ответил Колька. — Ну а когда пьянь пошла, болтали всякое, про женщин там да про любовь, да где лучше жить: у нас или в Германии?

— Ну и как решили?

— Каждый свое хвалил… А по мне, если без понту, у нас лучше: все мои кореша здесь.

— Насчет того, чтобы Германии помогать, твой немец не говорил? — напрямую спросил Сергеев.

— Я знал, что такое скажете, — спокойно ответил Николай. — Ясно, прощупывал: кто, мол, родители, а раз родителей нет, на какие шиши горе мыкаешь? Доволен ли своей житухой? А чего мне быть недовольным? Была бы воля, а в такие игры, как он мне намеки строил, я не играю… Увидел, что за бумаги у него в портфеле, руки похолодели: понял, за гербы с печатями головы оторвут и тому, кто потерял, и тому, кто нашел…

— Правильно понял, — подтвердил Сергеев.

«Если уж Колька Рындин уяснил, что с немцами ссориться нельзя, дальше ехать некуда». Вести с Запада все тревожнее: офицеры-пограничники, приезжающие в отпуск, рассказывают, что немцы регулярно, как на работу, летают на нашу территорию, ведут детальную разведку. По ночам доносится гул множества моторов, лязг гусениц…

Сергееву был известен приказ: «Не поддаваться на провокации». Какие там, к черту, «провокации», когда фашисты в открытую ведут подготовку к войне! Они уже сейчас стянули к границе страшную силу. Да и границы, как ей положено быть, собственно, нет: старую демонтировали, новую еще не оборудовали, хоть и гонят строительство полным ходом.

— Да, Коля, — вздохнув, сказал Сергеев. — Живем в трудное время. Неизвестно еще как все обернется… В общем, с международными делами есть кому, кроме нас, разбираться, давай про наши с тобой потолкуем… С барыгой Саломахой давно виделись?

Николай мгновенно замкнулся. Перед Сергеевым был прежний Колька, непроницаемый, настороженный.

— Не знаю такого…

— Кузьму Саломаху не знаешь? А он тебя хорошо знает. Его даже пацаны знают. Да и взяли по пустяковому делу: научил ребят из школьной раздевалки пальто таскать.

— Может, кто-то кого-то и учил, — ответил Николай, — а только я никакого Саломаху не знаю.

— На тебя-то твой дядя Володя навел.

— Дядя Володя не наведет.

— Ну вот, а говоришь, Саломаху не знаешь! Он и есть дядя Володя. Судимостей у него на четверть века, не брезгует вербовкой мальчишек, скупкой краденого…

Колька замолчал, сообразив, что сболтнул лишнее.

— Ладно, — сказал Сергеев, — может, это к твоему делу и не относится.

— Глеб Андреевич, — спросил Николай, — а меня что, опять в зону?.. Без свободы жить не могу, особенно теперь.

— А что ж такое случилось именно теперь?

— Человека встретил…

— Ну так береги, если встретил.

— Я берег, да оно вон как получилось… Уехать бы с ней, где нас никто не знает, начать бы жить по-новому…

— Ехать-то, брат, придется в другую сторону… Ладно. На сегодня хватит. Вот здесь, если согласен, подпиши. Когда надо будет, вызову.

Уже наступало время, на которое Сергеев назначил встречу с Машей Гринько.

Николай вышел.

Сергеев с минуту стоял перед окном, глядя на раскаленную от зноя улицу. Допускал ли он мысль, что может начаться война? И да и нет. Хотелось верить, что Гитлер побоится мощи огромной страны, но где-то подспудно оставалась тревога: слишком