В море (СИ) [Борис Иванович Сотников] (fb2) читать постранично, страница - 2

Никто не уживётся с тобой". А вдруг это верно? Жизнь стала казаться сложной, запутанной.

Приезжали артисты. Один из них читал рассказ Горького "Старик". "... Я люблю все цветы и все краски земли, и человек, - произносил артист трагически прекрасным голосом, - лучшее её творение, во все дни мои был для меня чудеснейшею из загадок, и любоваться им не устал я!" Слов этих Воронин не помнил уже, но тогда на концерте, они вызвали у него самую неожиданную реакцию. Он посмотрел сбоку на Валю и резко, беспощадно подумал: "А если и эта такая... как та? Если все?..." Артист продолжал читать. Читал он вдохновенно, ему долго аплодировали.

"Человек!" - зло думал Воронин, возвращаясь с концерта. Вспомнилась жена. Она была на концерте тоже, в четвёртом ряду, справа. Воронин шёл и чувствовал, как утрачивается простота жизни, ясность её восприятия. Молчала рядом Валя. А у него особенно остро выплыла в памяти сцена объяснения с женой, будто произошло всё только вчера.

Дома Воронин не находил себе места, много курил.

Медленно темнело. Сидеть стало нудно, Воронин не выдержал, вышел на крыльцо, постоял и направился к морю. И оттого, что так тяжело было на душе, скверной показалась и вся жизнь, и люди, и сам.

"Не приласкал... А почему?" - думал он. Ответа не находил. Что-то было всегда в жене настораживающее, будто предупреждало: "Не надо!" Объяснить себе этого он не умел.

Хрустел под ногами прибрежный гравий. Шёл Воронин медленно, загребая ногами. На берегу остановился. Ссорились чайки.

Ухал и мерно бился о большущие камни прибой. Южное, а вот неуютное Каспийское море. И берег - какой-то плоский, унылый, одни только камни виднеются. Голый. Оттого и вскрикивают пролетающие чайки тоскливо.

- Пи... пи-и! - разносятся тонкие и резкие голоса. Пахнет водорослями, свежим и влажным ветром. Одиноко, просторно...

Луна, казалось, вышла прямо из моря. Полная, яркая. Осветила волны, пустынный берег, мокрые и скользкие камни. Теперь было видно, что море колышется. Воронин подошёл к самой воде и долго и бессмысленно смотрел на тёмные, глубоко прогибающиеся волны, на камни, прибой. Обдавало водой сапоги. Он всё стоял. За спиной, километрах в двух, горели огни авиационного гарнизона. Было слышно, как с аэродрома взлетал самолёт. Вот он уже над морем, набирая высоту и тонко посвистывая, прочертил темноту бортовыми огнями, всё более удаляясь и замирая, превратился на небе в звезду, исчез.

Воронин сел на большой камень и, глядя на море и прислушиваясь к нему, закурил. Вскрикнула над головой тенью промелькнувшая чайка. И опять только усталый прибой дышит, набегая на камни: "Ху-у-уф!" Пауза. И снова "Ху-у-уф!" Долетают до самого лица мелкие брызги. Волна, шипя и извиваясь пеной, убегает назад, стекает с камней, расщелин и вот уже готова наброситься на берег снова. А там, вдалеке, вода похожа на гладкую маслянистую нефть, до самого горизонта рябит и поблескивает в лунной дорожке. Ни души вокруг. Всё было под стать настроению.

Папироса потухла, а Воронин всё думал. Очнулся, бросил в набежавшую волну окурок, поднялся и медленно побрёл вдоль берега. Тускло отсвечивало море, стало ветрено.

Вдалеке кто-то стоял - виднелись чёткие силуэты. Воронин не замечал ничего. Опомнился, когда услыхал голоса.

- Вот видишь, как здесь красиво! А ты не верил...

Воронин остановился, поднял голову. Впереди, подле самой воды, стояли они. Целовались. Он узнал их сразу. Инстинктивно сделал полшага назад, ожесточённо подумал: "Опять на моей дороге!.."

- Завтра Вовку сюда приведу, - задумчиво сказала она, глядя на волны. Волосы её развевались, в голосе чувствовалось успокоение, счастье.

- Да, приведи. Пусть мальчишка море посмотрит. У бабушки - что, пруд один видел, а здесь - во! Простор! - Он снова наклонился к её лицу. Но не поцеловал, а долго, неотрывно смотрел ей в глаза. Должно быть, увидел в них отразившиеся звёзды.

"Так, значит, у них уже сын..." - подумал Воронин, глядя на её стройную фигуру. Круто повернулся в сторону гарнизона. Тяжело смотреть на чужое счастье, когда нет своего.

Стоял конец августа, падали звёзды.

В сентябре начались лётно-тактические учения. Когда подошли упражнения на перехват ночной цели, Воронин попал на дежурство вместе с Белозеровым. Перед рассветом была дана готовность N1.

Ждать в кабине пришлось недолго. Зелёная ракета, ещё одна - и на взлёт, оставляя за реактивным соплом длинное красноватое пламя, пошли истребители.

Цель приближалась со стороны Красноводска, перехват