Валерий Брюсов_АЛТАРЬ ПОБЕДЫ (Повесть IV века)_1913-020 (Глас А.Л.№1) [Валерий Яковлевич Брюсов] (pdf) читать постранично, страница - 3

Книга в формате pdf! Изображения и текст могут не отображаться!


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

раздумывая, он бросился вперед, и через несколько минут его
спор с сирийцем перешёл в ожесточённую
брань.

II.
Мы переночевали в Порте, в гостинице, и утром нашли себе места в одной реде, отправлявшейся после полудня в Рим. Время до
отъезда мы решили посвятить осмотру города, в котором немало любопытных зданий,
несмотря на его сравнительно недавнее

Когда я отважился приблизиться, я услышал
такие слова Ремигия:
— Если ты думаешь, приятель, что сирийский
колпак придал ума твоей голове, ты весьма
ошибаешься: и святое Писание говорит нам,
что в гробах повапленных бывает смрад и
нечистота. И если ты полагаешь, что довольно нарумянить щеки и завить бороду,
чтобы женщины всего мира побежали за тобой, то знай, что говорит поэт о боге Любви:
«Лютый и дикий, злой, как ехидна!» А что до
твоих намеков, будто ты толкаешься среди
придворных слуг и что поэтому всякому
твоему доносу дан будет ход, то вспомни,
как смотрели на сикофантов древние греки,
наши учители во всяческой мудрости: они
доносчиков почитали наравне с волками. Говорю тебе, если ты не оставишь тотчас этих
двух девушек в покое, я схвачу тебя поперек
тела и сброшу в воду, а ты уже оттуда выплывай, как знаешь. И если, проплывая, барка разобьет тебе в это время череп, она
только избавит Рим от лишнего негодяя.

Сириец оглянулся кругом и убедился, что
поддержки ему ждать неоткуда, так как набережная была совершенно пустынна, двери
складов и сараев, тянувшихся вдоль нее,
плотно заперты и на судах, стоявших в канале, не виднелось ни одного человека. К тому
же и я, как ни были мне всякие уличные споры ненавистны, не поддержать товарища в
опасности считал нечестным и всячески выражал готовность прийти к нему на помощь.
Поэтому сириец, не обладая, по-видимому,
особым мужеством и не желая один иметь
дело с двумя противниками, от своих притязаний предпочел уклониться и, отступая,
сказал нам:
— Напрасно, молодые люди, не в свое дело
вы вмешиваетесь. Я этих девушек вовсе не
обижал, но, напротив, желал им оказать некоторую услугу! Я их предупреждал, что кое
в чем они поступают неосмотрительно и это
может повести их к беде. Если они меня
слушать не хотят, тем для них хуже будет.

Две девушки были далеко не похожи друг на
друга. Одна, которая казалась моложе, была
одета хотя и бедно, не без некоторого щегольства; у неё было милое лицо германки, с
детскими глазами и алыми губами; во время
спора она как бы пряталась за свою подругу
и, минутами, почти готова была заплакать.
Другая девушка, одетая в паллу темного
цвета и бывшая старше на вид, с лицом суровым и строгим, не отступала перед угрозами сирийца, но давала им решительный
отпор. Услышав его последние слова, она
сказала горячо:
— Лжешь, сириец! Думаешь, мы забыли, с какими предложениями ты к нам обращался!
Женщине повторять их непристойно, но если
эти благородные молодые люди избавят нас
от твоих притеснений, у нас найдутся защитники, которые дадут тебе должный ответ.

— А ты забыла, — возразил сириец, — что ты
и твоя сестра прятали между своими вещами
в гостинице!
— Гнусный соглядатай! — воскликнула девушка. — Не знаю, что тебе показалось, когда заглядывал ты в какую-нибудь щель или
замочную скважину, но, клянусь святым Крестом, ни в чем предосудительном мы не повинны!
Тут сириец или утратил от раздражения
свою осторожность, или захотел устрашить
нас, только он произнес такие знаменательные слова:
— Ни в чем предосудительном! Или я не видел, как ты с сестрой убирала в ящик пурпуровый колобий? Разве это не значит злоумышлять на священную жизнь божественного императора! Знаешь ли ты, что этого
одного достаточно, чтобы отправить вас
обеих в тюрьму, а также и тех, кто вступается за лиц, виновных в таком злодеянии!

Признаюсь, после такого заявления словно
холод Британнии пробежал по моим членам,
так как я вовсе не хотел испытать участь
Аполлинария и Мараса, замученных по сходному обвинению на Востоке в правление цезаря Галла. Подступив осторожно к Ремигию,
я потянул его за плащ, давая ему понять, что
самое благоразумное для нас — от этого
темного дела уклониться. Но бесстрашный
Ремигий, словно змей, раненный стрелой или
камнем, бросился на сирийца, бывшего головой выше его, подступил к нему вплотную и
так ему крикнул:
— Слушай, сирийский шут! Твоя родина славится канатными плясунами и скаковыми
лошадьми. Так покажи нам искусства твоей
страны и уходи отсюда так скоро, как только
можешь, приплясывая или нет, по своему
выбору. Иначе, клянусь Юпитером и пресвятой девой Марией, придется тебе по опыту
узнать, какова вода в этом канале, пресная
или соленая!

Повадка моего друга была столь решительна, что сириец не посмел более медлить ни
минуты. Бормоча угрозы и ругательства, он
стал быстро отступать, пятясь задом, и, достигнув первого поворота, почти бегом бросился прочь, вдоль низких каменных оград,