Городушки [Юрий Александрович Фанкин] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

дома!

Про чурбан-то мы начисто позабыли,- видно, привыкли к нему, пригляделись. А ведь не первый год сидит на нем Гордей по вечерам, подымливая своей похожей на коромысло трубкой.

Сдавила земля приземистый чурбан, густая трава его со всех сторон оплела. Да что нам какой-то чурбан - перед нами, если захотим, и Гордеева изба не устоит: возьмем выворотим ее да и укатим к самому лесу. Будешь тогда, Гордей, хвастать наперед да нас подзадоривать!

По правде-то сказать, хвастать ему не впервой и отпираться он тоже мастак.

- Кажись, у Гордея чурбан улыбнулся! - припомнит как-нибудь после городушек Тимошка или Ваньча Зонов, который, как говорят, и святого просмеет. - А ведь в грудь себе колотил - взять, мол, нечего…

А Гордей пых дымком - влево, пых дымком-вправо, молчит как ни в чем не бывало. Потом усмехнется и скажет:

- Здорово Праточка опростоволосилась!

- Ну, признайся, хвастал? - насядут на Гордея.

Тут и дед Жил-да-был не утерпит - поддержит разговор:

- Так оно, так… Старуха хвалилась - на бок повалилась!

- А Сидор-то, Сидор! - будет перебирать Гордей. - Ишь, до чего додумался - пса своего к бревну прикрутил!

- Что нам Сидор? Ты лучше про себя скажи!- не отстанет Тимошка, и другие мужики, не выдержав, загалдят:

- Нечего, Гордей, хвостом вертеть! Выкладывай все как на духу!

- Про меня, что ль, разговор? - широко откроет глаза Гордей. - Это я-то хвастал? Нет уж, брат мой, напраслину на меня нечего возлагать. Неужто я кому говорил, что чурбачок взять невозможно? Может быть, дедуся, промеж нас был такой разговор? Если такое дело было, всему честному народу доложи! Даю тебе пять минут рыгламенту.

- Нужон мне твой рыгламент! - отмахнется дед Жил-да-был.

- То-то и оно: не нужон! - удовлетворенно проговорит Гордей и обведет всех глазами, как председатель на собрании. - Раз нечего сказать по существу, сиди да в две дырочки посапывай. Великое событие - лишился чурбачка! Эдаким образом можно земли с любого проулка украсть - кто ее прячет! Нет уж, как хотите, а такую пропажу я не считаю пропажей. С меня, брат мой, взятки гладки.

Так и выйдет, глядишь, Гордей сухим из воды, а к нам, ребятне, еще долго будет приставать:

- Ладно, дело прошлое, сознавайтесь, кто меня круг пальца обвел!

Потаимся да признаемся. Улыбнется Гордей - глаз не видно.

- Ай да шельмецы!..

ПЕРЕДЫШКА

Притащив Гордеев чурбан на место нашей городьбы, мы, прежде чем отдохнуть, ревниво разглядываем добычу.

Бревна, жерди, доски - этим нас не удивишь! Но вот, интересно, откуда взялись крышка улья и козлы для отбиванья кос?

Крышка, по всем приметам, Степки Трушина. Степка из года в год красит свои ульи в красный цвет: все боится, как бы пчелы ульи его с соседскими не перепутали, а то, чего доброго, начнут мед носить Сарпию Сорокину.

Козлы маленькие, трехногие, две ножки железной скобой стянуты. Да это же нашего Васьки Ефанкина! Мой двоюродный брат на них такие косы отбивает, что ими и водить не надо, только держи покрепче - сами косят. Недаром со всего порядка к нему косы несут.

Смеясь и отталкивая друг друга, чтобы оказаться в самой серединке, в тепле, мы рассаживаемся на бревнах. Руки и ноги у меня сладко ноют, покалывает под лопаткой - плюхнуться бы сейчас всем телом в пружинистое, пахнущее чабрецом и ромашкой сено, подремать самую чуточку.

Двенадцатый час, наверное. Небо очистилось, попросторнело, и луна уже не кружится среди туч, а одиноко стоит над белыми домами и темными огородами. Замерла над черепичной крышей филиновского дома похожая на удилище радиоантенна, - не дожидаясь, когда в Крюковку проведут электричество, купил комбайнер Семка Филинов приемник, работающий от батарей, и теперь филиновский дом - самый веселый на порядке. Но сейчас не играет музыка, не слышится бархатный голос диктора, и антенна наклонилась к луне, словно желая прислониться к ней и хорошенько отдохнуть.

Из-за леса виднеется краешек пруда, такой неподвижный и зеркальный, что если выгнать гусей на пруд, то и они не смогут, вероятно, потревожить его глади - просто разъедутся по ней, как по льду, размахивая белыми крыльями и оглашенно крича.

Как тихо сейчас! И можно ль подумать, что кто-то не спит в это время, а бродит, словно тать. Разве сторожкое ухо может услышать чьи-то шаги и неясный говор.

- Кажись, наши идут!

Толька Жихарь проворно вскакивает с места и прислушивается стоя.

И вот немного погодя на повороте проселочной дороги показывается какое-то странное существо… Ах, вот оно что - кто-то сунул руки в сапоги и теперь потешно косолапит на четырех ногах. Следом идут остальные, давятся от смеха. Мигнул несколько раз яркий глазок электрического фонарика! - это Васька; Рыжий светит своим “Даймоном”.

Вот молодцы! Пока мы с Гордеевым чурбаном возились, они, оказывается, три двора обошли и Васька Рыжий умудрился снять сапоги с дяди Грома, заснувшего у себя в омшанике.

- Неужто не почуял? - плачущим голосом опрашивает Славка.

А у Васьки грудь колесом, плечи