Сандро, не плачь! [Юлия Владимировна Монакова] (fb2) читать постранично, страница - 2

сама испугалась. Что тебе снилось?

— Как будто стою у доски на уроке химии, а в голове — пустота, — он попробовал отшутиться. — В школе у меня всегда были проблемы с таблицей Менделеева, знаешь ли…

— Ну вот зачем ты мне врёшь сейчас? — Галинка обхватила руками согнутые колени и взглянула на мужа укоризненно. — Я же серьёзно спрашиваю. Саша, ты настолько мне не доверяешь?

В её надломленном голосе он смутно уловил тревожное, невысказанное… то, чем она никогда не делилась с ним вслух, но он всегда чувствовал этот её тщательно подавляемый страх. Что и говорить, выйдя замуж за знаменитого на всю страну артиста с многотысячной армией поклонниц, который, к тому же, был намного старше её, простая крымская девчонка Галя Тесленко обрекла себя на весьма и весьма непростую жизнь. Да, она любила его до беспамятства и ни секунды не жалела о своём выборе, даже в моменты редких ссор — за это Белецкий мог ручаться. И всё же он понимал, как ненавистна ей втайне его сумасшедшая популярность, как она беспокоится о его самочувствии и душевном покое, как — практически по-матерински — стремится оберечь и защитить мужа.

— Что ты… — виновато выдохнул он и тут же притянул её к себе, прижал к груди. — Прости, маленькая моя. Просто не хотел тебя беспокоить понапрасну. Ну, знаешь, какие кошмары бывают — и не опишешь толком, а просыпаешься и ещё некоторое время не можешь прийти в себя…

Галинка обмякла в его объятиях, оттаяла, обняла в ответ.

— У тебя… всё нормально? — нерешительно спросила она, уткнувшись носом ему в плечо. — Ты какой-то взвинченный в последнее время. Будто чужой. И напряжённый, аж искришь. Или это перед премьерой?

Через несколько дней Белецкому предстояло дебютировать в спектакле "Анна плюс Алексей", посвящённом драме семьи Карениных. Классическая история, описанная Львом Толстым, на сцене должна была заиграть новыми красками, поскольку главным действующим лицом в спектакле являлась вовсе не неверная жена Анна, а её опозоренный муж — Алексей Каренин. Его-то роль и исполнял Белецкий, прикладывая все усилия к тому, чтобы перетянуть симпатии публики на свою сторону, заставить зрителей взглянуть на проблему с точки зрения своего героя и вызвать к нему искреннее сочувствие.

— Всё хорошо, Галюша, — он легонько поцеловал жену в макушку. Её волосы, как всегда, пахли солнцем, морем и степными травами, словно пропитались этими ароматами с самого рождения. Удивительно, но запах не исчезал даже тогда, когда Галинка находилась вдали от родного Крыма… Он отстранился и некоторое время всматривался вблизи в её лицо — доверчиво распахнутые глаза, чуть приоткрытые розовые губы…

— Что? — смутилась Галинка.

— Да ничего, — он подцепил пальцем тонкую бретельку её ночной сорочки и спустил с плеча, а затем нежно провёл ладонью по смуглой шелковистой коже. — Любуюсь своей женой-красавицей. Это ведь не запрещено?

— Вообще-то нет, но ты нарочно тему переводишь? — уличила его она и снова, поддавшись внутреннему порыву, качнулась вперёд, чтобы обнять мужа. — Я волнуюсь, Саша, — призналась Галинка нерешительно, поглаживая его по обнажённой спине. — За тебя и твоё здоровье.

— Я здоров, как бык! — в притворном гневе возмутился Белецкий, опрокидывая жену на простыню и подминая под себя. В его глазах цвета моря отплясывали джигу столь любимые Галинкой хулиганистые чёртики. — Доказать?

— А вот докажи, — подначивая, она лукаво стрельнула в него взглядом и, дурачась, высунула язык, а затем многозначительно добавила:

— Только тебе придётся о-о-очень хорошо постараться, чтобы я поверила…

— Не сомневайся, я о-о-очень хорошо постараюсь, — передразнил он её. — Только потом не жалуйся!

И уже через мгновение она и думать забыла обо всех своих подозрениях и страхах…

Час спустя, когда разнеженная его поцелуями и счастливая Галинка снова заснула, Белецкий спустился в кухню и долго сидел за пустым столом, пытаясь справиться с волнением. Неясная, смутная тревога не отпустила его даже после секса. Если бы он сталкивался с подобным раньше, если бы верил во всю эту паранормальную чушь, то, наверное, назвал бы это предчувствием. Он ощущал неприятный холодок в груди и никак не мог успокоиться, словно подсознательно ждал дурных вестей или событий. Ужасно хотелось закурить, но сигарет в доме не водилось — он распрощался с этой привычкой несколько лет назад.

За окнами медленно занимался вялый рассвет. Наверное, следовало вернуться в спальню, к Галинке под бочок, и доспать хотя бы ещё немного… у него сегодня утренняя репетиция, надо быть активным и бодрым. Однако он знал, чувствовал, что не сможет заснуть. Сна не было ни в одном глазу. Мыслями Белецкий всё возвращался и возвращался к тому проклятому сновидению…

Наконец, не выдержав, он встал, прошёл в гостиную и отыскал где-то под кипой глянцевых журналов свой старый студенческий фотоальбом. Потрёпанный, с разлетающимися выпадающими страницами, с