2medicus: Лучше вспомни, как почти вся Европа с 1939 по 1945 была товарищем по оружию для германского вермахта: шла в Ваффен СС, устраивала холокост, пекла снаряды для Третьего рейха. А с 1933 по 39 и позже англосаксонские корпорации вкладывали в индустрию Третьего рейха, "Форд" и "Дженерал Моторс" ставили там свои заводы. А 17 сентября 1939, когда советские войска вошли в Зап.Белоруссию и Зап.Украину (которые, между прочим, были ранее захвачены Польшей
подробнее ...
в 1920), польское правительство уже сбежало из страны. И что, по мнению комментатора, эти земли надо было вручить Третьему Рейху? Товарищи по оружию были вермахт и польские войска в 1938, когда вместе делили Чехословакию
cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
благородную женщину этих земель, — сказал я. — Пришли мне врачевателя, госпожа Саар, и я уйду с миром, не потревожив ни тебя, ни твоих людей. Ведь это ты велела им уйти из деревни?
Она улыбнулась одними глазами и достала арфу.
Мы поднялись к деревне. Я оглядывался через каждые два шага. Саар все также сидела на берегу и перебирала струны. Вскоре река заглушила музыку.
Кельтхайр сказал, что мы с Угайне свернем себе шеи. Я недовольно посмотрел на Угайне. После того, как я окликнул его в четвертый раз, он, наконец, услышал меня.
— Не потеряй разум, муж доблестный, из-за глаз женщины, — сказал я и больше не говорил о встрече у реки.
Но думать не переставал.
Ночью собаки заворчали.
Я проснулся и вышел из дома. Кельтхайр стоял во всеоружии, переминаясь с ноги на ногу, хотя дозорные не спали.
— Она где-то здесь, — сказал мой верный друг.
— Кто?
— Проклятая ведьма!
— Успокойся, — сказал я. — Не много тебе чести опасаться одной женщины при бдящей страже.
— Она ведьма, — сказал Кельтхайр. — И я боюсь¸ что она может околдовать нас.
— Иди-ка ты спать, — сказал я.
Ночью мне приснился странный сон. Котел со свининой вдруг начал вращаться вокруг своей оси, разбрызгивая варево. Подтеки образовывали странные узоры вокруг потухшего огня. Я спросил, что это. Ко мне подошла моя покойная тетка по матери и сказала:
— Конейр, мой белый пес Эрина,[4] ты видишь? Это колдунья. А рядом с ней богатство и серебро.
Я проснулся и долго думал, что бы означал этот сон. Я никому не рассказал об этом сне. Даже Кельтхайру. Но я сразу пошел к реке, чтобы умыться. Меня остановили на полдороге и сказали, что в конюшне кто-то был, обойдя сторожей.
Проспавших строго наказали, хотя они клялись, что не сомкнули глаз. А Серый стоял совершенно спокойно. И нога у него была обмотана тряпками, из-под которых высовывались широкие листья неизвестного мне цветка. Я подумал, и запретил трогать повязку.
Саар вышла из кустов, как только я спустился к воде.
— Это был твой лекарь? — спросил я.
Она улыбнулась.
— Это была ты, ведь правда?
Она села на том берегу и достала арфу.
— Мои люди считают тебя колдуньей, а ты так и не ответила на мой вопрос.
— Ты задавал очень много вопросов, называющий себя Конейром.
— Мой молочный брат утверждает, что у тебя разноцветные глаза?..
— Куда как глазаст твой брат, — ответила она со смехом, пощипывая струны.
— Я встречал таких людей, иногда. Но не все они были колдунами.
— Меня воспитывал Дара из Антрима. Я прихожусь молочной сестрой его старшей дочери Гормфлат.
— Дара — друид, — отозвался я. — Он обучал тебя?
Она не ответила, да я и не ждал ответа.
— Это ты наслала мой нынешний сон?
— Нет.
— Я верю тебе. Поедешь со мной в княжество моего отца?
Она взяла три аккорда и, кажется, усмехнулась. Подумала и спросила:
— Зачем?
— Это прибавит мне серебра. А значит, и мои люди разбогатеют.
— Я не поеду с тобой, назвавшийся Конэйром.
— У тебя есть муж? — догадался я.
Она то ли кашлянула, то ли что-то невнятно ответила.
— Я возьму и его с собой, — предложил я. — И дам ему дело. А если у тебя есть дети, найду им хорошего воспитателя.
Я видел, что она засомневалась.
— Ты всегда будешь сидеть по левую руку от меня и есть из одного котла со мной.
— А кто сидит справа от тебя?
— Мой молочный брат Кельтхайр.
— И давно он там сидит?
— С тех самых пор, как я оказался за одним столом с воинами.
Она ничего не сказала мне. Кельтхайр не слышал нашего разговора, поэтому не донимал вечером упреками и подозрениями. Я приказал своим людям, чтобы они вели себя вдвое осторожнее, но наутро у Серого была новая повязка.
Я осмотрел конюшню. Потом отослал всех. В углу доски были пригнаны друг к другу неплотно. Поддев их ножом, я нашел то, что искал. Подземный ход. Именно через него Саар приходила незамеченной. Я ничего не сказал об этом Кельтхайру. И остальным тоже ничего не сказал. Я снял с плеча золотую брошь, которую мне привезли с юга, и положил на ступеньки подземного хода. Потом опустил доски и заворошил их соломой.
Нога у Серого зажила, и я приказал отправляться наутро.
В ночь перед отъездом я то и дело поглядывал на речку, ожидая появления Саар. Но она так и не пришла.
— Не жди ее, — проворчал Кельтхайр, выковыривая из зубов остатки мяса. — Пусть бы совсем пропала. Не будет от нее добра. Помни о своих гейсах[5]!
— Я помню. И меня радует, что и ты о них не забываешь, — ответил я.
Кельтхайр посмотрел недовольно, словно я обидел его.
Но мой молочный брат обижался зря. Только два человека на свете знали о моих воинских запретах. И Кельтхайр был одним из них. Когда мне исполнилось шестнадцать, то под священной омелой я получил королевские зароки — не доверять женщинам тайн, не иметь наложниц,
Последние комментарии
20 часов 15 минут назад
20 часов 33 минут назад
20 часов 42 минут назад
20 часов 43 минут назад
20 часов 46 минут назад
21 часов 4 минут назад