Алракцитовое сердце. Том II [Екатерина Годвер Ink Visitor] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

высовывайтесь. Я быстро. — Дожевав, Голем направился к сидящему чуть поодаль морщинистому безбородому старику.

Со стариком были еще две внучки, до боли чем-то напоминавшие дочерей Петера Догжона; только они не хныкали, а тихо сидели подле деда и грызли разломанный надвое сухарь, жадно вдыхая пахнущий мясом дым.

— Издалека идешь? — без приветствия заговорил Голем, присев на пятки перед сидящим на земле дедом. — Где раньше жил?

Деян было схватился за голову от такой вежливости, ожидая, что переполошится вся поляна, но старик только крякнул удивленно; девчонки тотчас юркнули ему за спину. Остальные же продолжали заниматься своими делами.

— Далече. — Старик, окинув чародея быстрым взглядом и не увидев угрозы, успокоился. — Из-под Вырбуна мы. Сына дорогой в рекруты увели, а там и снег повалил; невестка застудилась и померла. Под Жечьей солдаты нас на сено погреться пустили и похлебки овсяной дали две миски, тем и выжили… Что в пути не растеряли, то лиходеи отняли. Так втроем и идем. А правда, — глаза его вдруг жадно заблестели, — что на переправе каши всем голодным дадут? Что указ такой есть. Не слыхал?

— Не знаю, отец. — Голем покачал головой. — Я бы сильно на то не надеялся: людей видишь сколько идет, а одним указом не накормишь: зерно нужно. А где его взять, когда все на армию идет? Но, может, и дадут.

— Хорошо бы… Нам бы хоть по ложечке. — Старик причмокнул, облизнул сухие губы. Истощение еще не подорвало совсем его здоровье, но мысли о еде вытесняли все прочие. — По ложечке. Много нам и не надо.

— Что ж вы дом оставили? — с сочувствием в голосе спросил Голем. — Все ж лучше в родных стенах, чем вот так, на дороге помирать. Может, еще и не тронули: барону тоже люди простые служат, не звери какие; ладили ведь раньше, в одном строю ходили. А на тебе вон дети малые.

— Да скажешь еще: не тронут! Хуже зверей бесы! И вера у них бесовская, и сами они бесы! — Старик посуровел лицом. — До смерти девок забивают и с мертвыми сношаются, на колы сажают, руки-ноги отрезать и местами переменить могут, потрошат и соломой набивают, как пугала…. Позабавятся, а потом всех, кто живой еще, кто веру их бесовскую не примет, в святилища сгоняют, двери подпирают и живьем жгут!

Деян не сдержал недоверчивый возглас. Ему от Тероша Хадема доводилось слышать, что Бергичевское баронство еще и тем от остального королевства обособлено, что там Церковь Господина Великого Судии не в почете; но про подобные зверства — никогда. Хоть баронский бунт и перешел в настоящую войну, все равно в такое не верилось.

— Как к нам известие пришло, что идут бесы эти, как пушки за лесом загрохали, — так мы сразу и пошагали. Жаль земли, жаль добра, а только плакать некогда было, — продолжал тем временем старик. — Обещали, что погонят скоро бесов клятых наши чудодеи, да где там! Поговаривают люди знающие, в сговоре они. Мы идем, а бесы за нами. Всю землю зареченскую сапогами испоганили, леса выжгли, людей погубили… Дома-то, небось, и нету больше… А какие пироги жена сынова пекла, ох!

— Ты это сам видел? Как на колья сажали и живьем жгли? — с сомнением спросил чародей.

— Сам не видал, а люди говорят.

— Так, может, у страха глаза велики?

— Люди говорят, — с мрачной убежденностью повторил старик, подозрительно взглянув на чародея. — С чего б им брехать? Сам-то откуда будешь, такой недоверчивый? Говорок у тебя чудной. Не нашенский.

Несколько человек, подметив, очевидно, то же самое, обернулись в их сторону.

— Старожский я, — без заминки ответил Голем. — Ты о таких краях и не слыхал. Далековато отсюда будет.

— Не слыхал, — кивнул старик, глядя на него с еще большей подозрительностью.

— А что еще люди говорят — держится королевское войско? Будет бой?

— Мож чего и говорили, да я прослушал. Стар стал, ушами-глазами слаб, волосья все, вон, и то повылезли. — Старик тряхнул плешивой головой. — Шел бы ты, мил человек, кому другому свои вопросы задавать…

— Да уж извини, что побеспокоил, отец. — Голем, сообразив, что к чему, поспешно отошел и скрылся под защитой чар.

Старик завертел головой на тонкой шее, пытаясь понять, куда подевался странный незнакомец, но, конечно, ничего не увидел. Девчонки за его спиной, до того сидевшие тихо, как мыши, что-то забормотали. Младшая всхлипнула, но тут же утерла нос рукавом.

— Скверная история, — сказал, подойдя, Голем.

— Слушай, можно я?.. — Деян указал на узелок с отложенным на вечер мясом. Его оставалось совсем немного; но хоть что-то.

Голем покачал головой:

— Лучше не надо.

— Неужто тебе жалко?

— Да бесполезно это: мужики отберут, — вздохнул Голем. — Или дождутся, пока мы уйдем, и намнут бока в отместку, что не им перепало.

— Забоятся, — рявкнул вдруг Джибанд и, взяв узелок, за три шага оказался рядом со стариком. — Возьми, дед. Ешьте сейчас, пока не обидел никто. А если кто попробует… — он положил узелок старику на колени и огляделся по сторонам, угрожающе подняв кулак.

Появление великана