Есть жуков и причинять добро [Александра Першина] (fb2) читать постранично, страница - 105

опустила вторую, после чего тяжелые ноги утянули в воду всего Кьярваля.

После короткого испуга и не озвученного, но пронесшегося по нутру звука «ух», ученый с головой погрузился в непроницаемо-черную снаружи воду. Здесь испуг мгновенно отступил. Вода окутала кожу со всех сторон, она казалась мягкой, словно кипяченой. Ласковой и будто бы созвучной самому телу, которое усиленно задышало, насыщая Кьярваля кислородом, а вместе с ним – и теплом. Кровь разгонялась, она сама и подгоняла сердце, которое забилось чаще, а не наоборот. Орган запрыгал, закачал целительную горячую жидкость. Он очнулся от анабиоза, давно соскучившись по всепоглощающей бурной деятельности.

Кьярваль почувствовал себя как кот, оказавшийся на груди любимого хозяина, окруженный лаской и безопасностью. Он свернулся в позу эмбриона и просто дышал, согревался от работы всех фибр кожи. Каждая маленькая пора усиленно всасывала кислород из воды, и от такого всеобъемлющего, глубокого дыхания всей поверхностью тела вместо легких мужчина почувствовал себя способным на что угодно, едва ли не всемогущим.

Глава 32

В зале склепа с низкими потолками подрагивали маленькие капсулы свечных огоньков на повсеместно расставленных канделябрах. Иногда они гасли на долю секунды под действием гуляющих потоков воздуха. Одному дьяволу известно, откуда в глухом подвале взялся зловещий ветер. Но он явно не был пришлым, проникшим с поверхности через дверные щели. Эти дуновения гуляли по помещениям уверенно, по-хозяйски. Со свечными огоньками они играли коварно, не давали угаснуть полностью, а только припугивали и грозили. В моменты затишья капельки пламени набирали силу и освещали зал с коричневыми стенами и стылыми каменными плитами в качестве пола. К потолку крепились цепи с двумя небольшими, но длинными клетками, в которых помещалось сразу несколько керосиновых ламп, в настоящий момент холодных и спящих.

Мертвая тишина нарушилась скрипом тяжелой двери и приглушенными голосами. Самовольный ветер рванул вверх по ступеням и лизнул пока только щиколотки пяти пар ног. Он хотел проникнуть и дальше, в большой мир, но дверь захлопнулась прямо на его пути.

Зала была узкой и длинной. На противоположном своем конце она оканчивалась не глухой стеной, а являлась частью анфилады, состоящей из убегающих вдаль одинаковых помещений, разделенных между собой арками. Глядя в просвет ближайшей к ним, Марсу казалось, будто они стоят между двух зеркал, а вдаль убегают бесконечные отражения.

У левой стены стоял стеллаж во всю стену. В нем хранилось множество мечей и кинжалов, которые едва ли предназначались для гостей, скорее, наоборот. Но каждый из пришедший выхватил их многочисленных ножен по одному холодному предмету. Марс почти услышал, как приободрились его друзья с оружием в руках, ибо место совсем не казалось просто склепом. Сам он выбрал короткий кинжал, инкрустированный рубинами. На рукоятке орудия они подмигивали подначивающе, призывно. Удивительно, но нож лег в руку как влитой и затрепетал, как задыхающаяся на суше рыба, маня скорее применить его, воткнуть в живую плоть, в его истинную среду обитания.

На правой стене высились гробы, напоминая о месте, в котором друзья находились и о его первоначальном назначении. Трупный дух здесь не стоял, однако при дуновении местного противного ветерка запах гниения доносился до компании из соседних залов. И друзья шагнули вперед.

В соседнем помещении, идентичном первому, Марс увидел отца. В стороне от рядов с футлярами мертвецов стоял единственный гроб без крышки. В нем лежал Ансгард, а на поверхности его кожи аккуратно были выложены крупные цветки. Без стеблей и листьев, едва раскрывшиеся только что свежие бутоны, толстые лепестки которых напоминали языки огромной птицы.

Марс сразу понял, что отец совсем не спит, усыпанный цветами в открытом гробу. Он приблизился уже опустошенный, понявший всю тщетность их путешествия. Калле подбежал к Ансгарду и принялся трясти его за плечи, однако тело не поддавалось, его будто пригвоздили к ложу гроба. И действительно, отец был прикован к нему кандалами и наручниками. Калле попытался приподнять хотя бы голову, но и та не поддавалась. Закрывая величественными лепестками почти всю шею, на ней покоился один из цветков. Мужчина применил силу. Он еле-еле оторвал голову от поверхности, но цветок не сдвинулся ни на миллиметр, прочно сидящий на толстом стебле бамбука. Он образовал свищ в шее Ансгарда.

Чтобы на поверхности кожи расцвели эти уродливые цветы, стебли бамбука проросли тело мужчины насквозь. В глазах у Марса потемнело, но не от злости, а от попытки осознать масштаб жестокости, используемой для осуществления этой пытки. Ничего вроде горькой жажды мщения не разгоралось в юноше, наоборот, что-то затухало, облитое вязкой жидкостью. Но рука все же потянулась к карману и извлекла кинжал. К залу, преодолевая множественные арки, приближались два высоких мужчины в