Варенька [Николай Прокофьевич Лобко] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

будто хотела убедиться в том, что не ослышалась.

— Как это… разошлись? — растерянно спросила она. Катюша вспылила:

— Ей-богу, какая ты странная, мама! Ну как расходятся люди?..

— Не знаю, как люди расходятся, — обиженно проговорила мать. — Я с твоим отцом всю жизнь прожила. Убили кулаки — другого не искала.

— И я другого искать не собираюсь.

— Так он что… бросил вас?

— Почему обязательно бросил? — возмутилась Катюша. — Я не вещь.

— Значит, ты это надумала?

— Нет. Мы оба так решили.

Ульяна Гавриловна кивнула в сторону Вареньки:

— А ее спросили?

— Мама! — Катюша с обидой вскинула голову. — Ты прости, но… мы не маленькие!

— Это, положим, верно, выросли, — сердито проговорила Ульяна Гавриловна и еще раз взглянула на внучку. — Только вот она — от горшка два вершка.

В комнате быстро темнело.

Под руку попала фланелевая кофточка. Не отдавая отчета в том, что делает, Ульяна Гавриловна подсела поближе к окну, чтобы закрепить кнопку у ворота. Острая игла послушно заметалась в ловких пальцах. Мать со скорбью думала о внезапно нагрянувшей беде, заранее обвиняя себя в чем-то, чего сама еще не знала.

«Проглядела, старая!..»

Для Ульяны Гавриловны новость была неожиданной, словно солнце померкло среди белого дня…

Разошлись? Как это могло случиться? Что произошло? Кто виноват? Насколько это серьезно? Мысли одна беспокойнее другой роились в голове, вызывая самые страшные опасения.

Нитка запуталась.

Ульяна Гавриловна оборвала ее, положила кофточку на подоконник и негромко, с болью, спросила:

— Ну, так что ж у вас все-таки стряслось?

Катя ждала этого вопроса и всю дорогу готовилась к нему. Ей представлялось, как она легко, и главное очень убедительно, объяснит необходимость совершенного ею поступка. Находились какие-то очень значительные слова, убедительные примеры.

Она так и начала:

— Поверь, мама, это было единственно возможное решение. Я не могла иначе!..

— Не могла?

— Нет. — Плотно сжимая на груди свои красивые, холеные руки, Катюша, заметно нервничая, прошлась по комнате, остановилась у окна и затем вернулась к столу. — Мы оба друг в друге ошиблись, — глухо заговорила она, приложив к вискам кончики длинных, тонких пальцев. — Александр совсем не тот человек, каким казался, когда мы познакомились. Для него главное — работа. Для нее он живет, о ней он может говорить без устали часами, сутками возиться над проектом, чтобы затем его изорвать в клочья.

— Это хорошо, когда человек любит свою работу, — вставила Ульяна Гавриловна.

— Вот именно работу, — горько усмехнулась Катюша. — Когда-то очень вежливый, предупредительный, заботливый, он перестал спрашивать меня, как я себя чувствую, чего хочу. Вначале я мирилась, объясняя его невнимание ко мне непривычной для него новизной семейной жизни. Но время шло. Александр не менялся, и его отношение стало меня оскорблять. Я часто себя спрашивала, зачем он на мне женился. Ведь для того, чтобы убирать комнаты, вовремя подавать обед и стирать испачканные сорочки, ему нужна была не жена, а хорошая, покладистая домработница.

— Мне всегда было приятно, когда твой отец надевал чистую, мною выстиранную рубашку, — задумчиво сказала Ульяна Гавриловна.

— Ты знаешь, мама, кухня и корыто меня никогда не прельщали, — брезгливо поморщилась дочь.

— Но они нужны вам, твоей семье, — твердо сказала мать.

— Ах, разве Александр когда-нибудь думал о том, что нужно мне! — раздраженно произнесла Катюша и продолжала негодующе: — Его интересы ограничивались листом ватмана и шкалой логарифмической линейки. Ты, мама, не представляешь себе, какой гнетущей может сделаться тишина, если в комнате, где находятся двое, слышится только скрип рейсфедера и больше ни одного звука. Хоть что-нибудь!..

— Так ведь это каждый так, ежели его работа захватит, — рассудительно заметила Ульяна Гавриловна. — На фабрике иной раз, бывает, саму себя забудешь.

— А я? — Катюша посмотрела на мать широко открытыми глазами. — Что мне делать? Присутствовать при рождении очередного проекта, молчать, трепетать и восхищаться: «Ах, как хорошо, что ты сейчас меня не помнишь!..»

— Так и ты себя делом займи, — подсказала Ульяна Гавриловна.

— В домработницы к нему я не нанималась, — сердито возразила Катюша.

— Верно, — согласилась Ульяна Гавриловна и тут же добавила: — Однако любая хозяйка всегда найдет в своем доме дело, ежели, конечно, она от него не бегает.

Катюша досадливо отмахнулась и, опустившись на стул, продолжала:

— Родилась Варенька. Недели две Александр не отходил от ее кроватки. Я уже начала радоваться. Но потом все пошло по-старому. Днем он в управлении, вечером — за чертежной доской.

— Ну и что?

— Как что? — Будто защищаясь от удара, Катюша подняла к лицу руки. — Но ведь дальше так жить было нельзя. Терпению моему пришел конец, и я сказала все, что наболело, накипело на душе. И ты знаешь, как отнесся к моим словам