Инопланетянин (СИ) [Татьяна Викторовна Тихонова] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

нельзя. Сломал лавку, прыгнув на неё с разбегу. Выдрал цветы на клумбе. Перевернул мусорку. Деньги были целы. И он спустил их в канализацию.



Утро наступало дождливое. "Прирастёт выползыш-то..." - думал Алик, засыпая, глядя на серую монотонную сетку дождя за окном.





Разбудило его тихое шлёп-шлёп. Стук-стук. Алик открыл глаза. На полу стояли ноги в новых чёрных туфлях. Ни морщины на их носах.



- Лев, как же так, Лев, - пробормотал Алик, садясь на диване. - Мы же всё - честь по чести... и вообще.



Лев, строгий и постройневший в своём чёрном костюме, кивнул:



- Ты знаешь, скучно, брат. Я так долго переживал, мучился. А тут вдруг понял, что всё прошло. И стало скучно. Я взял и пришёл.



- Как же так, - опять пробормотал Алик. - Но я даже рад. Это твоё дерево. Всю ночь не спал.



- А, - махнул рукой Лев. - Оно больше не вырастет. Ты знаешь, Вероника меня не пускает. Пришёл сегодня к ней, говорю, так и так, скучно, Вера-Ника, давай вместе жить, я так тебя люблю. А она прогнала...



- Не бери в голову. А пошли на Сушку. Там хорошо. Возьмём удочки, сядем. Вот сядем и будем сидеть. Они нам - а чего вы тут сидите, а мы им - а вам какое дело, идите мимо или рядом садитесь. Помнишь, как дождь по воде ходит, рыбу на крючок в такой день сам водяной насаживает.



- А пошли.





Удочки у Алика были. Три. Взяли две. Лев выбрал "болонку", у него и дома такая была, Алик прихватил отцовскую, старую бамбуковую. Упаковку крючков.



На Сушке было безлюдно. Поливал дождь. Шёл дробью по воде. Тихо было. Камыш не шелохнётся. Черви жирные и ленивые скоро ползали в половине бутылки из-под газировки.



- Водяной, водяной, дай побольше рыбы, - сказал Лев, лицо его было, как если бы Лёвка, тот, прежний, смотрел в воду и лишь немного бы пошло рябью.



Он подмигнул Алику и опять уставился на удочку. Клюнуло.



У Алика тоже клюнуло.



Они расхохотались, переглянувшись, скинули рыбу на берег, в мокрую траву. Чебак и лещ, с ладонь.



И опять заткнулись. Клевало. Они долго молчали. Потом Лев сказал:



- Ты знаешь, я буду жить здесь, на Сушке. Здесь будет моя нора, приходи.



И пошёл в воду.



Вот он замочил свои новые туфли. Брюки по колено. Лев уходил всё дальше, пиджак надуло пузырём, фалды легли на воду. Скрылись плечи.



- Приходи. Щук подгоню. Их, знаешь ведь, вдоль берега в камышах много...



Вот стало видно только макушку Льва.



Алик засмеялся, отчего-то махнул кулаком в серое небо. Понял, что промок насквозь. Отыскал в ивняке развалины старого шалаша и заполз в него. Дождь кончился.





Этот шалаш построили они с Кирей, когда им было по девять лет.



- Туда бы попасть, - Киря мечтательно кивнул на жёлтый, мутный в тумане, кружок солнца и на ещё один, правее, на два часа.



От второго кружка тянулся длинный хвост-труба, который терялся в облаках. Труба появилась вдруг, когда стали видны все эти тарелки и звездолёты. Люди удивлённо задирали головы, смотрели, кричали, молчали, а они висели в небе, как если бы висели тут всегда. И вдруг принялись падать. "Так бывает, - думал Алик, - вчера в целом квартале вырубило свет, в отключившийся светофор въехала Тойота".



Тарелки валились, тихо планируя, разбивались, или не разбивались. А в машинах - никого. Только труба осталась висеть в небе. Её изучали, говорили, что, похоже, она тут с незапамятных. К ней скоро привыкли и вели долгие разговоры на кухнях "а как же она там держится".



- В мир-нору не добраться, нет. Вот если бы отремонтировать эту штуковину, - сказал однажды Лев.



Они собрали деньги от обедов, Севка притащил старую брошку бабушки, и на блошином рынке купили за бесценок старую раздолбанную тарелку. Тащить пришлось всем двором. Отец Хрустова даже пригнал с работы тягач и подцепил машину захватом. Это и спасло. Иначе не дотащить бы на берег Сушки. А тащить сразу решили сюда.



- Потому что это наш штаб, - пожал плечами Киря.



Тогда к ним и присоединился Хруст, потом Мамон. Последним пришёл Севка.



Но тарелку им поднять в небо не удалось. Так и валялась она здесь, огромная, метров двадцать в диаметре, заросшая вся камышами. Но не ржавела, лишь покрывалась благородной бензиновой патиной, грязью и мхом...





Алик забрался в тарелку. Машинально задраил люк на три оборота. Он знал, что