Крах земного Познания: мир без Луны [Олег Владимирович Ермаков] (pdf) читать постранично, страница - 4

принадлежит
ребенку», — сказал Гераклит. С тем дитя-человек — Мир во плóти людской, лжи не úмущий. О
нем читаем:
…период языкового развития, когда дети начинают примиряться с метафоричностью наших «взрослых» речей
(…), насколько мне удалось заметить, у нормальных детей начинается на шестом году жизни (Шесть — число
в|ремен|и, брения, кое есть Вечность в утрате — Авт.) и заканчивается на восьмом или девятом. А у трехлетних и
четырехлетних детей такой привычки нет и в зародыше. Логика этих рационалистов всегда беспощадна. Их
правила не знают исключений. Всякая словесная вольность кажется им своеволием.
Скажешь, например, в разговоре:
— Я этому дó смерти рад.
И услышишь укоризненный вопрос:
— Почему же ты не умираешь?
(…………….)
Бабушка сказала при внучке:
— А дождь так и жарит с утра.
Внучка, четырехлетняя Таня, тотчас же стала внушать ей учительным голосом:
— Дождь не жарит, а просто падает с неба. А ты жаришь котлету мне.
Дети вообще буквалисты. Каждое слово имеет для них лишь один-единственный, прямой и отчетливый смысл
— и не только слово, но порою целая фраза, и, когда, например, отец говорит угрожающе: «Покричи у меня еще!»
— сын принимает эту угрозу за просьбу и добросовестно усиливает крик.
— Черт знает что творится у нас в магазине, — сказала продавщица, вернувшись с работы.
— Что же там творится? — спросил я.
Ее сын, лет пяти, ответил наставительно:

14

— Вам же сказали, что черт знает, а мама разве черт? Она не знает.
(…………….)
Свежесть реакций ребенка на взрослую речь сказывается именно в том, что каждую нашу идиому дети
воспринимают буквально.
— С тобой голову потеряешь, ей-богу! — говорит, например, сердитая мать.
— Со мною не потеряешь: найду — подниму.
Про какого-то доктора большие говорили в присутствии Мити, что денег у него куры не клюют. Когда Митю
привели к этому богатому доктору, он, конечно, сейчас же спросил:
— А где у тебя твои куры?
Для взрослых всякая такая реализация метафоры является, конечно, сюрпризом. Тот, кто сказал про старуху,
будто она «собаку съела», даже не заметил, что упомянул о собаке. Тот, кто сказал о сварливых супругах,
будто они «живут на ножах», не заметил в своей речи ножей. Тот, кто говорил про богатого доктора, будто
куры не клюют его денег, ни на минуту не подумал о курах. В том и заключается огромная экономия наших
умственных сил, что, оперируя готовыми штампами речи, мы почти никогда не вникаем в их изначальный
смысл. Но там, где для нас — привычные комбинации примелькавшихся слов, стертых от многолетнего вращения в
мозгу и потому уже не ощущаемых нами, для ребенка — первозданная речь, где каждое слово еще ощутимо.
Корней Чуковский. От двух до пяти (выделено мной)

Подмена Истины, смысла прямого, подо|бьем ее, каков смысл переносный, есть то, о чем Воланд в
романе Булгакова рек как о свежести истинной, первой в подмене второй. Здесь читаем:
Ошеломленный буфетчик неожиданно услышал тяжелый бас:
— Ну-с, чем я вам могу быть полезен?
Тут буфетчик и обнаружил в тени того, кто был ему нужен.
Черный маг раскинулся на каком-то необъятном диване, низком, с разбросанными на нем подушками. Как
показалось буфетчику, на артисте было только черное белье и черные же остроносые туфли.
— Я, — горько заговорил буфетчик, — являюсь заведующим буфетом театра Варьете...
Артист вытянул вперед руку, на пальцах которой сверкали камни, как бы заграждая уста буфетчику, и заговорил
с большим жаром:
— Нет, нет, нет! Ни слова больше! Ни в каком случае и никогда! В рот ничего не возьму в вашем буфете! Я,
почтеннейший, проходил вчера мимо вашей стойки и до сих пор не могу забыть ни осетрины, ни брынзы.
Драгоценный мой! Брынза не бывает зеленого цвета, это вас кто-то обманул. Ей полагается быть белой. Да, а
чай? Ведь это же помои! Я своими глазами видел, как какая-то неопрятная девушка подливала из ведра в ваш
громадный самовар сырую воду, а чай между тем продолжали разливать. Нет, милейший, так невозможно!
— Я извиняюсь, — заговорил ошеломленный этим внезапным нападением Андрей Фокич, — я не по этому делу, и
осетрина здесь ни при чем.
— То есть как это ни при чем, если она испорчена!
— Осетрину прислали второй свежести, — сообщил буфетчик.
— Голубчик, это вздор!
— Чего вздор?
— Вторая свежесть — вот что вздор! Свежесть бывает только одна — первая, она же и последняя. А если
осетрина второй свежести, то это означает, что она тухлая!
Мастер и Маргарита (выделено мной)

4 В своем «Логико-философском трактате» Людвиг Витгенштейн прямо подтверждает это, говоря о
Вселенной и языке людей, данном им Богом к Познанью, как паре единых, в которой логическая
структура языка тождественна онтологической структуре Мира.
5 Как врата в Небеса и Исток наш, Луна — мира зримого центр. Вкруг него ходим мы как вкруг
матери дети ее. О том сказано:
Луна является спутником Земли лишь в одном отношении, именно, что физически Луна