Амадеус [Рене Маори] (fb2) читать постранично, страница - 3

- Амадеус (а.с. Рассказы) 73 Кб, 12с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - Рене Маори

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

человек может накричать на тебя или даже замахнуться. И что тогда будет?

— Я же не вывожу его на улицу, а Ганса теперь запирают в будке. Ничего не будет.

Дроссельмейер закатывает глаза к потолку и выдает заключительный аккорд:

— Я думаю, — говорит он, — что Амадеуса нужно утилизировать.

Мари вздрагивает:

— Что?

— Уничтожить и останки пустить на генетический материал для опытов.

Мари бледнеет:

— Ты хочешь его убить?

— А что делать? — разводит руками Дроссельмейер. — Я должен это сделать.

Амадеус вдруг бросает недоеденное печенье на пол и, в мгновение ока, выбирается из своего высокого стула. Он бросается к Мари, дрожащими лапками обнимает ее и утыкается всеми мокрыми носами в ее пухлые щечки. Она тоже крепко обхватывает его, чувствуя через свитер острые коготки, царапающие кожу.

— Не бойся, — шепчет она, обливаясь слезами. — Я не позволю ему сделать это. Гадкий крестный, как ты можешь говорить такие злые слова? Твои подарки приносят только печаль. А твои сказки — это самые жестокие сказки на свете. Я помню одну, в которой ты убил целое семейство мышей, которые никого не убивали, а съели лишь немного сала. Такова победа добра над злом? Нет, такое добро и есть самое настоящее зло. Убить целый род, потом обвязать трупы пестрыми ленточками и водить от радости хороводы. Ах да, я забыла, самое главное, присыпать все сахарной пудрой, чтобы уж совсем тошно стало. Амадеуса я тебе не отдам!

Дроссельмейер замечает взгляд, которым она награждает своего любимца, и решает действовать хитростью, но во что бы то ни стало, добиться своего — обезопасить этот дом. Но говорить об этом решении еще рано, чтобы не получить куда более ужасные последствия. Поэтому он тихо говорит:

— Не смотри так пристально в его глаза. Wenn du lange in einen Abgrund blickst, blickt der Abgrund auch in dich hinein. Что означает: «Мари, не вглядывайся в эти глаза. Они глубоки и могут затянуть тебя как в омут. И что ты будешь делать, когда эти глаза точно так же взглянут на тебя?» Или что-то в этом духе.

И тогда Мари отвечает, выказывая присущую рассудительность, не изменявшую ей даже в детстве:

— Schlachtfelder sind wir allesamt, auf denen G;tter sich bekriegen. Фразу можно перевести так: «Крестный, мы всегда, всю свою жизнь находимся на полях сражений, на которых, на самом деле сражаемся не мы, а боги».

В эту минуту Дроссельмейер вдруг понимает, что Мари сильно выросла и поумнела, и не стесняясь, ставит себя на одну доску с ним, бывшим старшим советником суда. Это открытие не то, чтобы очень потрясает, но оставляет в душе нехороший осадок. Потому что ребенок должен оставаться ребенком для того, чтобы его можно было учить, воспитывать и розгами выбивать дурь. А иногда и хвалить, но в очень умеренных количествах. По праздникам.

— Мне, кажется, он понимает нашу речь, — говорит Дроссельмейер. — Амадеус разумен, и это тоже не есть хорошо.

Он еще некоторое время наблюдает за своей крестницей, которая пытается утешить крысу целой гостью арахиса, видит, как аккуратно животное разгрызает орешки, а потом сплевывает шелуху в специальную мисочку. «Да», — бормочет он про себя, — «несомненно, это разумное существо. Но разве разумные существа не опасны? О нет, это заблуждение. Даже обезьяны, имеющие зачаточный разум, чрезвычайно агрессивны. А уж про людей и говорить нечего. Что же делать, что же делать?»

Так, отягощенный думами он покидает дом Штальбаумов, но выход из тяжелой ситуации находится. Правда не сразу, а только на следующее утро. Еще во сне, ни на секунду не отключающийся мозг подкидывает идею, и всю ночь эта идея варится в тревожных видениях. Пока не обретает законченную форму. Недаром говорят;ber Nacht kommt guter Rat — «Пройдет ночь — придёт верное решение». И хотя Дроссельмейер не любитель опираться на народную мудрость, считая, что она только вульгаризирует общие истины и низводит их до уровня примитивного человека, в это утро он повторяет пословицу с видимым удовольствием. Верное решение найдено. И кажется, оно не нанесет слишком большого урона и не травмирует психику Мари, а благополучие девочки всегда стоит для Дроссельмейера на втором месте. Почему на втором? А потому, что на первом, априори и по умолчанию, для него находится наука.


Мари, проводив крестного, начинает ощущать беспокойство. Сначала какая-то тень поселяется в ее сердце, слабое облачко, которое, однако, мешает сосредоточиться и слегка отравляет, ничем до того незамутненную, радость жизни. Потом облачко перерастает в тучу, беспокойство становится тревогой, а тревога паникой. К вечеру Мари уже и помыслить ни о чем другом не может. Предчувствие горя вызывает слезы, и она крепко прижимает к груди Амадеуса, желая защитить его от неминуемой гибели. Она уже твердо решила — никогда больше не подпускать Дроссельмейера к своему любимцу. Пусть Амадеус во время визитов крестного посидит в клетке в ее комнате. Так будет спокойнее и ей, и ему.

Амадеус пригрелся на ее коленях и сладко зевает.

— Мой золотой, — шепчет Мари, укладывая его в